– Вы говорите на голландском языке? – поинтересовался лекарь.
– Да.
– Вот и хорошо. У меня есть несколько вопросов, на которые вы должны ответить. Мой первый вопрос, вы знаете их?
– Да. Поручик Михайлов и его денщик, – пояснил граф.
– Михайлов? – Переспросил эскулап. – Затем пристально вгляделся в лицо больного и произнес, – как он похож на своего отца. Те же черты. Сколько ему лет?
– Семнадцать.
– А на вид и не скажешь, – констатировал лекарь. Достал блокнот и записал. – Хотел сегодня уехать из Антверпена, но придется остаться. Надеюсь государь Петр узнает, кто вернул его сына на ноги. Кстати, как к вам обращаться?
– Граф, – Андрей задумался на секунду, – Ларсон.
– Швед? – уточнил доктор.
– Эстляндец. На службе у его Величества.
– Хорошо, а теперь ступайте.
– Как не хватает русской бани, – проговорил Шипицын. – Сейчас бы попариться, а не мыться в этой бочке.
Золотарев с ним согласился. За то время, что он провел в Петровской России эстонец невольно пристрастился к такому способу помывки. Андрей уже давно сменил свое мнение с негативного в отношении соседнего когда-то государства на положительное.
Будучи по делам в Европе Золотарев отмечал сколь щепетильны те же англичане в отношении воды. Его поражало, что те для того чтобы помыться затыкали в раковине сливное отверстие. Затем напускали в нее воду и уже потом плескались, стараясь чтобы ни капли драгоценной жидкости не упало на пол. Сначала Андрей предполагал, что это из-за того, что пресной воды и к тому же пригодной для питья на острове недостаточно, но теперь в этом не был уверен. На удивление голландцы поступали точно так же.
Он помог наполнить огромную бочку водой, дождался когда первым вымоется Шипицын, затем хотел пропустить вперед майора, но тот вежливо отказался. Вечером Шредер отправился на улицу, и как понял позже Золотарев, просто купался в ближайшем канале. Андрей на его месте этого делать не стал бы. Уж лучше бочка с водой.
Пока сидел и ждал свою очередь, графу вдруг вспомнился старый роман, читанный им еще в детстве. Назывался он «Девяностые годы» и был связан с золотой лихорадкой в Австралии, из него Андрей и узнал, что существуют акционерные общества. Так вот там героине чтобы вымыться было достаточно небольшого кувшинчика с водой. Так что в сравнении с ней русские офицеры просто шиковали.
Карнелия притащила чистую одежду. Затем взяла корзину с грязным бельем и потащила куда-то на первый этаж. Ее остановил капитан. Он предложил женщине свою помощь. Дама не отказалась, уже на лестнице она сообщила, что почистит одежду путешественников.
Между тем пришел доктор Бургав, и сообщил, что лечение продлится как минимум неделю.
– Паренек сильно простудился. Я тут выписал несколько лекарств, плюс попросил, чтобы Карнелия сделала лечебный отвар и поила им Михайлова два раза в день. Будем надеяться, что следуя моим указаниям мальчишка быстро встанет на ноги.
Простился, надел шляпу и ушел. Денег почему-то доктор не взял. Вполне возможно, по двум причинам: хотел сделать приятное Карнелии и угодить царю Петру (Герман отчего-то не сомневался, что о происшествии в дороге московский государь все же узнает).
Увы, но болезнь затянулась на две недели. Изредка лекарь забегал на постоялый двор, чтобы убедиться в состоянии царевича. Андрей как-то поинтересовался не нужны ли ему деньги, но Бургав отказался, сообщив что живет у родни, а те на удивление (врач просто не ожидал такого) были этому даже рады. Да и было чему радоваться – Герман между делом решил обучить старшего оболтуса своей науке, пообещав, что заберет того в Лейден.
Вскоре Алексею стало намного лучше.
Оставив честную компанию на постоялом дворе Андрей отправился в порт в надеже, что удастся нанять корабль, шкипер которого согласится доставить их в Англию. Увы, но найти смельчака готового отправиться в это время года не нашлось. Когда вернулся застал в комнате царевича доктора. Тот в последний раз обследовал исхудавшего за время болезни паренька. Увидев графа, Бургав улыбнулся.
– Не могли бы вы уделить мне минуточку? – попросил он.
– С удовольствием. Я буду ждать в зале трактира.
– Хорошо. Еще пару минут и я спущусь.
– Не спешите, доктор. Мне еще нужно кое о чем переговорить со своими товарищами.
Доктор кивнул. Проводил взглядом путешественника и продолжил слушать, как бьется сердце царевича.
– Очень хорошо, – проговорил он. – Можете одеваться.
Алексей, пока болел, выучил несколько слов на голландском, так что сразу понял, что хочет от него доктор.
– Весь в Петра, – прошептал эскулап.
Вспомнился тысяча шестьсот девяносто восьмой год. Петр тогда под фамилией Михайлов жил в Антверпене. Слух о его приезде ходил по Голландии. Поэтому каждый уважающий себя голландец считал за честь увидеть московского царя хотя бы издали. Герману Бурглаву удалось, как доктору, встретиться с государем тет-а-тет. Русского государя в то время многое интересовало в том числе и медицина.
– Можно ли вылечить морскую болезнь? – в тот раз поинтересовался Петр.
Но все это было в прошлом. Врач посмотрел еще раз на царевича и прошептал:
– Весь в отца.
Сложил инструмент в сумку и взяв шляпу, которая вечно лежала на соседнем стуле, и спустился в зал.
Эстляндец сидел за столом и наслаждался картошечкой с селедкой.
– Нравится? – поинтересовался доктор.
– Давно не ел. Последний раз это было, – Андрей задумался стараясь припомнить когда это было, – этак лет восемь назад.
– Вы бывали в Голландии во время великого посольства?
– Нет.
– Тогда где вы могли пробовать? – удивился эскулап.
– Позвольте мне умолчать, дорогой доктор.
– Хорошо. Я не палач и пытать вас не буду. К тому же не для этого я хотел с вами поговорить.
Герман подошел к вешалке, повесил на нее плащ, шляпу и только затем сел на соседний стул.
– Итак, граф, – проговорил он. – Я предполагаю, что вы собираетесь отправиться в Англию.
– Откуда? – удивился Андрей.
– Просто я видел вас, граф, в районе порта. При известии о моем пребывании в Амстердаме, я тут всем понадобился. Но дело не в этом. Хотел бы попросить вас, граф, чтобы поездку на остров вы отложили на более позднее время…
– Увы, – перебил его Золотарев, – но похоже у нас это по-любому не получится. Ни один шкипер не хочет в это время года выходить в море.
– Видимо само провидение, – молвил Герман, – желает, чтобы вы задержались в Амстердаме. Царевич поправился, но выход в море, особенно зимой может вызвать рецидив.
