Я отвесил Полине подзатыльник – и она резко оборвала визг, как будто рубильник опустила. Сама виновата, надо было зажмуриться, как я велел. Но ругаться не стал – девушку и без того жалко: стоит, обронив автомат, с прижатыми ко рту кулаками. Терпи, недолго уже.
Покрутив головой, как детектором, обнаружил, что привлекло внимание. У самой стены за перевернутым креслом виднелись ноги. И я чувствовал, что хозяин ног еще жив.
– Стой здесь! – приказал Полине.
Лавируя между телами и обломками мебели, подошел, откинул кресло и обнаружил человека в залитом кровью камуфляже. Бледное лицо перекрывал кровоподтек на всю щеку. Я узнал его – Сашка Волынский из второй роты. Несмотря на внешний вид, ничего серьезного: порезы, два перелома – жить будет.
– Санек, где Прапор!
Боль – вот единственное, что горело в его сознании. И я схватил его ладонями за голову, вытянул, убрал, распутал этот горящий клубок. Взгляд солдата приобрел осмысленность.
– Где Прапор, Воля?
– Убили Прапора.
От неожиданности отпустил руки, и голова бойца стукнулась об пол. Он вскрикнул резко, как пролаял.
– Когда? – спросил, нависнув впритык.
– Позавчера! – испуганно доложил Санек. – В пионерлагере!
Та-а-ак… А ты, старый усатый хрен, ко всем своим достоинствам еще и мертвый!
– Не хотел тебя огорчать, – снова возник в мозгу Прапор.
Теперь четко обозначилось пространство, в котором он находился. Гротескно изломанные «каменные» стены, бетонный пол, большая искусственная глыба с деревянными лавочками по периметру – это же пещера террариума в нашем зоопарке, куда я ходил в детстве. Прапор, сидящий на лавочке, развел руками: типа, извини.
– Сволочь ты, – сообщил я Прапору.
Впрочем, без особых эмоций: он всегда был сволочью, сволочью остался и после смерти. Чему тут удивляться-то?
– На что не пойдешь ради великой цели, – сказал Прапор.
– А ребят своих против химер ты тоже ради цели отправил?
– Ну прежде всего я их не отправлял. Это уже без меня сработали. Но если бы не они, Медбрат бы вас с собой не взял. А так он решил, что лишняя охрана лишней не будет. Тем более, проверенная в боях. Так что да – цель вполне оправданная.
– Положить двести человек ради этого? Лихо.
– Количество не имеет значения, – отмахнулся Прапор. – Если он дойдет, он все равно их уничтожит. И не только их. Всех, у кого нелады с нейрофоном. Тебя, кстати, тоже.
– Слушай, Прапор, – спохватился я. – А если серьезно: чего он хочет? Неужели ему правда кажется, что вот сейчас он войдет в контакт с артефактом и тот сделает его богом?
– Формально так и произойдет, – уточнил Прапор. – В целом же ситуация мне видится так. Ты ведь знаешь, что артефакт постоянно движется вверх? Сейчас он уже практически на поверхности. То есть, как ты правильно подобрал слово, созрел. И мы, люди, тоже созрели. Система на основе нейрофонов в определенном смысле слова – финал эволюции. Точка, после которой должен произойти качественный скачок. Кристалл создал жизнь, и эта жизнь самоорганизовалась в систему, способную взаимодействовать с ним на равных. Мы считаем, что в этом и состояла изначальная цель. Ваш Медбрат сейчас метит на роль оператора системы. Но мы тут посоветовались и решили: персонаж не подходящий.
– Кто это мы? – опять уточнил я.
– Давай назовем нас «Обществом друзей артефакта», так нормально будет?
– А сами чего не хотите вместо него?
– Кандидат в операторы должен обладать выдающимися экстрасенсорными способностями. В той или иной степени ими обладаем все мы. Но ты – персонаж уникальный.
– Уверен?
– Ну… более подходящих искать некогда. Видишь ли, люди внепланово раскопали артефакт. Без этого у нас еще лет пятьдесят в запасе было бы. А так получилось то, что получилось. И выбор сейчас невелик: либо ты, либо вот этот «божок».
– А я, может быть, не хочу.
– А кто тебя спрашивает?
– Сейчас развернусь и уйду! – пригрозил я.
Прапор хитро подмигнул. Старая сволочь. С Медбратом он, конечно, накосячил, но все остальное, надо признать, разыграл четко. Я пристально посмотрел на него, если можно так сказать о человеке, чей образ находится целиком в моей голове. Уйти? Это, пожалуй, единственное, что недоступно мне на этой земле… Ну бывай тогда, товарищ Прапор.
– Вперед и вниз! – ответил он.
И снова я осознал себя в разбитом, заваленном трупами зале. Оставленный без присмотра боец отключился. Полина, закрыв лицо ладонями, стояла там, где я ее оставил. Сколько, интересно, я отсутствовал? Чуть больше минуты – сеющаяся сверху водяная пыль даже не успела толком промочить волосы. Ну что, продолжаем?
Я вернулся к Полине, отвел в стороны ее ладони:
– Ты как?
– Хреново!
Распухшие то ли от дыма, то ли от слез глаза, трясущиеся губы – вижу, что хреново. Сама напросилась. Я дернул ее следом за собой, она уперлась на секунду: наклонилась, чтобы поднять автомат. Неразумно: против тварей и с гранатометом шансов практически нет. А в Медбрата, скорее всего, стрелять придется не тебе…
Сквозь завалы мы пробрались к одному из выходов. Уходящий к лестнице коридор был разбит до такой степени, что больше напоминал штольню: ни одной ровной поверхности не считая пола: по бетонному основанию, густо политому кровью, будто кто-то прошелся гигантской метлой, разметав весь мусор к стенам. Очень хорошо, а то девушка после прохода через зал и без того на грани нервного срыва. Я взял ее за руку и почувствовал, что ошибся в оценке ее состояния: Полина уже почти пришла в себя… Потому что увиденное позволило ей до конца осознать и прочувствовать финал этой истории. Ну что ж, милая, в добрый путь.
Коридор оказался достаточно коротким, мы быстро достигли развилки. Видно, конечно, ничего не было, но я ориентировался на ощупь. Налево – к центральной технологической шахте, ведущей прямо к артефакту. Там, боюсь, после отгремевших боев и не пройти. Медбрат должен был рассуждать так же…
И поэтому я повел Полину в правый коридор. Да, все верно: вскоре впереди показался светлый проем еще одной пожарной лестницы.
У выхода остановились, жмурясь от непривычно яркого света. Я хотел высвободить руку, но Полина держала очень крепко.
– Нет уж, – сказала она. – Не пущу. Боюсь потеряться.
– Тут уже не заблудишься, – пошутил я.
– А жаль…
Глава 21
Зал артефакта своей формой напоминал яйцо, острой вершиной направленное вверх. Нельзя сказать, что размеры его поражали: метров пятьдесят, наверное, в самом широком диаметре – аварийного освещения не хватало на то, чтобы точно определить расстояние.
