Накануне выписки в палату заглянул Колдунов и пригласил их к себе в кабинет выпить чайку, «пока в приемнике затишье».
Фрида с удовольствием пошла, и Зиганшин послушно поплелся за нею, хотя чувствовал себя рядом с профессором немного не в своей тарелке. Было стыдно, что Колдунов спас Фриде жизнь, а он не только не отблагодарил, но еще и вылил на него свое негодование. И что теперь делать? Деньги совать неудобно, они с Яном Александровичем считаются друзьями, дорогой алкоголь тоже. Колдунов – многодетный отец и дед, скажет: «Зиганшин, ты в уме? У меня детям есть нечего, а я буду коньяк за двенадцать тысяч хлебать, очень мудрый бизнес-план!» Надо Фриду спросить, как правильно поблагодарить профессора, женщины лучше понимают такие вещи.
Он молча сидел на диванчике, пил чай и слушал, как Колдунов с Фридой спорят на какую-то медицинскую тему. Ничего не понимал, но наблюдать за ними было приятно: оба вошли в азарт, Фрида даже раскраснелась, глаза заблестели. Надо ей быстрее выходить на работу, только так она заставит отчаяние отступить. Может, поймет, что раз для нее есть в жизни что-то важное, кроме детей, то и он тоже найдет, чем заполнить пустоту, и никогда не оставит жену ради того, чтобы размножаться с другой бабой.
Поймав взгляд жены, Зиганшин улыбнулся.
– Попустило тебя, сынок? – вдруг спросил Колдунов. – Не хочешь больше мстить?
– Что?
– В суд подавать не станешь?
– Я бы подал, – буркнул Зиганшин, – только Фрида не разрешает.
– Слушай, не гневи бога! Тьфу-тьфу, послеоперационный период у твоей жены прошел, как нельзя пожелать лучше. Надеюсь, она вернется из санатория совсем здоровая. Все опасности остались позади, так что надо жить дальше.
– Причем такие опасности, которых ты не можешь себе даже вообразить! – улыбнулась Фрида. – Абдоминальный сепсис, например, или абсцесс брюшной полости. Или эвентрация, тоже не подарок.
– Да я и слов-то таких не знаю.
– Вот именно! А что вы скажете за аррозионное кровотечение?
– Многое о нем можно сказать, – подхватил Ян Александрович, – но давайте просто поблагодарим Господа, что его не случилось. Ты, сына, просто не знаешь всех возможностей человеческого организма, тебе неведом широкий спектр подлянок, которые он способен подложить своему владельцу, вот и злишься на врачей. То не так, это не эдак, а на самом деле все хорошо, что хорошо кончается.
Зиганшин встал и подошел к окну. Ночь, темень, в стекле отражается уютный свет настольной лампы, и почти не разглядеть, что снаружи. Так хорошо они сидят, душевно, и Фрида в добром настроении… Надо поблагодарить Яна Александровича за то, что спас жену, и жить дальше. Счастья, о каком мечтали, уже не случится, но в семью вернется мир и спокойствие.
– Хорошо кончается, – сказал Зиганшин, почти физически чувствуя, как какой-то неугомонный черт толкает его под руку, – и по вашему замыслу я должен от радости забыть, что врачи убили моего сына, искалечили жену и чуть не свели ее в могилу! Действительно, что такого, она же выжила!
– Я вот никак не пойму, ты таким исходом доволен или нет? – усмехнулась Фрида.
– Зайчик, ну конечно, я счастлив, что ты жива, но и вы меня поймите. Вот смотрите: я мент, допустим, выезжаю на происшествие и успеваю отбить девушку у насильника до того, как он ее убил.
– Ну молодец ты.
– А потом говорю ей: слушай, но ты ж жива! Ну изнасиловали тебя, но ты же не погибла! Так давай злодея простим и отпустим. Зачем мы станем наказывать человека, который тебя даже не убил. Он, может, неплохой в целом гражданин. Простим его и будем жить дальше. Ну что, понравится вам такая логика?
Ян Александрович нахмурился:
– Неверная аналогия ведет к неверным выводам. У тех докторов не было главного – злого умысла. Они хотели помочь, но не вышло, по каким причинам, я не вникал, да это и не важно, потому что намерения у них были самые хорошие. Тут подходит совсем другой пример: тебя вызвали на происшествие, но ты не успел. Пробка, или машина сломалась, или ты мчался со всех ног, но преступник действовал еще быстрее. Не суть, главное, что ты опоздал. Жертва мертва, преступник скрылся. А родственники жертвы говорят: ладно, мужики, злодея ловить и задерживать не надо, убежал так убежал, давайте-ка мы с вами лучше посадим в тюрьму товарища Зиганшина, потому что не подоспел вовремя, стало быть, он и виноват. Какая разница, что поздно вызвали, что у преступника все дело заняло полминуты, это мелочи. Нам главное жажду мести поскорее удовлетворить. Такая логика тебе нравится?
Зиганшин покачал головой.
– Тоже неверная аналогия, – буркнул он.
Фрида встала:
– Спасибо за чай, Ян Александрович! Мы пойдем.
– Да посидите еще, пока меня в приемник не дернули!
Зиганшин тоже хотел бы остаться и поспорить, но Фрида сказала, что устала. Завтра ехать в санаторий, и она хочет как следует отдохнуть и выспаться перед дорогой.
В палате Фрида сразу погнала его домой. Сказала, не для того она выздоравливала от перитонита, чтобы попасть в ДТП, которое неминуемо случится, если Слава не отдохнет.
Она обняла его, ласково поцеловала, но Зиганшин чувствовал, что никогда еще они не были дальше друг от друга, чем сейчас.
Снова позвонил Шляхов и попросил доставить полковника Альтман в аэропорт. Зиганшин согласился, чувствуя, что будет рад снова повидать эту странную женщину.
Альтман ждала его в холле гостиницы. Держа на коленях ноутбук, она что-то печатала со страшной скоростью и не заметила, как он подошел.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – гаркнул Зиганшин.
Альтман посмотрела на него так, будто только проснулась и не понимает, кто она и где находится. Наконец кивнула, захлопнула крышку компьютера и запихнула его в свою сумку, похожую на ягдташ.
Полковник оделась в дорогу простенько: линялые джинсы и ковбойка, на ногах – кеды. Ноль косметики, волосы собраны в тот же самый пучок, взгляд безумный. И все же смотреть на нее было приятно.
Когда Альтман встала, оказалось, что из верхней одежды у нее только ветровка. Зиганшин дал ей свой свитер, чтобы не замерзла в дороге. Альтман спросила только, достаточно ли теплая у него куртка, а что она выглядит как пугало, ее совершенно не озаботило.
Рукава свисают, как у Пьеро, подол до колена – все это мелочи жизни.
Зиганшин вдруг вспомнил, что Фрида до замужества тоже одевалась черт знает как. В другом стиле, но тоже как сумасшедшая. Всякие рюшечки, дерзкий пэчворк, идиотические узоры… А потом стала выглядеть как все, а он и не замечал, что из гардероба жены исчезли яркие необычные вещи, уступив место стандартной одежде.
Тут Альтман выкатила рюкзак устрашающих размеров, и Зиганшин невольно отвлекся от воспоминаний.
– Передачи, – сказала Альтман, – обычное дело, когда летишь. Дети – родителям, родители – детям. Всегда набирается.
