– Про Китай и Корею ты не возмущался.
– Поздно пить боржоми! Из Китая мы с войны не уходили, как самураев в колонны пленных сгоняли. А в Корее – государство! Мы не устанавливаем ни там, ни там советскую власть, а торгуем с официальными властями. Торгуем тем, что им и нам нужно. Всё по закону и справедливости. Наших войск там нет. Все наши там числятся местными. Даже мой Маугли. Он там был Мао Ли. Чувствуешь разницу, Коля? Официальная власть, расстреливающая агентов и ЦРУ, и МГБ – равнозначно в том числе, идущая своим собственным путём, своим собственным общественно-экономическим строем, с которыми оформлены все договоры. Официально! Страны, которые или уже в ООН, или скоро там будут. Официальная власть страны, куда вторглись американцы. В данном случае мы красавцы, помогаем слабым и обездоленным. И – террористы, бандиты и мятежники, что поднимают бунт против официальной власти. Чуешь разницу? Чуешь, какая вонь поднимется прессой? В этом случае мы бандиты и преступники международного масштаба! И вообще, Коля, кто пустил этих шпионов-сионистов-масонов их долбаного Коминтерна во внешнюю политику? А? Где МИД? Где Генштаб? Где ЦК? Куда все смотрят? Что, Сталин отошёл от дел – пусть всё идёт вразнос? Коля, где МГБ? Вы разве не видите, на чью мельницу эти деятели льют воду? Ты меня пришёл прощупать? Меня ли надо щупать, Коля?
– Ты меня за кого принимаешь? – снова вскочил генерал.
– За тебя! – ткнул пальцем Медведь генерала, да так, что Вишнин обратно плюхнулся на стул. – За генерала госбезопасности! Госбезопасности, которая думает не о государственной безопасности, а о перипетиях общественных устройств и внешней атрибутике разных амбициозных личностей, не прикладывая эти думы на свои интересы и свои прямые обязанности – безопасность СССР! Вас поимели, Коля! Вы стали политичны и предсказуемы.
Михаилу пришёл вызов. Одновременно с вызовом Басе отца. Мгновенно забыв ссору, Медведь прыжком оказался у стойки с доспехом Басей, мгновенье – отец оказался поглощён доспехом. Миша, чуть не выбив дверь, летел переодеваться, перелетая через диван и удивлённые взгляды Медвежат. Тревожный вызов пришёл от личной охраны Сталина.
Михаил набирал на своём мобильнике гараж. Длинные гудки.
– Мышонок – вертолёт! Сталин – на ближней даче! – услышал Миша, запрыгивая в егерские штаны.
– Принял! – закричал Маугли в ответ, сбросил вызов, услышав в трубке голос дежурного по гаражу.
Вертолёт – на крыше. Миша вылетел в подъезд, так и не успев переодеться, как был, в домашнем, лишь в штаны и успел запрыгнуть, с обувью и верхней одеждой – под мышкой, летел по лестницам. Лифт ехал вниз – он не стал его ждать.
На лестничном пролёте Миша сбил с ног какую-то девушку.
– Извини! – кричал он ей уже с верхних этажей.
Пока Миша проводил краткий ЕТО, запускал и прогревал двигатель, отец и Вишнин поднялись на крышу. Как только они забрались в кабину вертолёта, Миша оторвал опоры от площадки, не дожидаясь даже закрытия дверей. Генералы хоть и немолоды да изранены, но – боевые, им к роли танкового десанта не привыкать. Краем глаза он заметил, как на крышу вылетела сбитая им на лестничных пролётах девушка, стояла, прижав руки к голове, удерживая волосы от ударов воздуха, взбитого винтами вертолёта.
Миша даже не пытался ввязаться в разговор Баси и диспетчера. Это было кощунством. Всё одно что первоклашке влезть в разговор учителя и смотрителя школы. Лишь слушал, что им разрешили пролёт, и отметил выделенный коридор.
Миша хорошо знал эту модель винтокрылой машины. Лёгкий пассажирский автожир выпускался одним из цехов Гвардейска малыми партиями со скоростью три-пять вертолётов в месяц. Модель не боевая, спортивно-пассажирская. В Гвардейске исполняет функции неотложки и срочного курьера. Вот и сейчас – неотложка. Как понял Миша, Сталину плохо.
Вертолёт летел над Москвой, раскрашенной праздничной подсветкой. На душе было уже не празднично. Эта ссора лучших друзей, непонятная официальность Вишнина, напряжённость отца. В воздухе висела какая-то нервозность. А так как все присутствующие обладали чутьём на неприятности, все понимали, что это нервное дёрганье не к добру. Если бы они оба не были так морально напряжены, то разговор бы этот прошёл в форме шутки, с подколами и пересмешками, но прошёл – в форме ссоры.
Общая напряжённость висела в воздухе, Миша чувствовал это, но не был посвящён в детали, не знал причину напряжённости. И его очень сильно интриговало – что должно произойти? Отец знал, что Сталину станет плохо, или это форс-мажор? Или причина напряжённости – предстоящая поездка отца на Тихий океан? На те острова, что он в тот раз купил? И Федя намекал – на пляж и волны. Или дело не в островах, а именно в начавшейся экспансии Медвежат в Америке? Ведь отец Мишу наметил именно на это направление.
Экстремальный туризм, ага, как же! В Корее тоже был экстремальный туристический поход. Силовое обеспечение проектов Медведя – вот что такое службы безопасности туристических агентств! Именно для этого его тут обязали подтянуть испанский. Именно этой экспансии помешал Коминтерн своим вливанием денежного топлива в мотор латиноамериканских революционеров.
Отец стал яростно материться – их вертолёту запретили приближаться к нужному месту. Не получится приземлиться перед домом. Грозятся открыть огонь. Знают же, кто летит. Если бы не знали, просто сбили бы, молча.
Отец прекратил материться, открыл дверь и вывалился из вертолёта.
Теперь Миша молча, мысленно, ревел матом. По его вечной молчунской привычке. Тут же он начал сажать вертолёт. Куда придётся. На ночную чёрную поляну. Рискуя разбить машину, сломать винты о деревья, перевернуть вертолёт при касании. Обошлось. Не зря Маугли считается одним из лучших вертолётчиков Гвардейска. Среди любителей. Миша с детства летает на винтокрылых машинах. Его руки помнят все модели винтокрылых машин конструкторов-Медвежат, учеников Миля и Камова. С боевыми пилотами, конечно, не сравнить, но это их хлеб. А для Миши полёты – забава.
Как только двигатель замолчал, винты только начали замедлять свой бег, из темноты выступили чёрные тени бойцов осназа. Не говоря ни слова, выволокли Мишу и Вишнина из вертолёта, совсем не бережно уложили на землю, сковали руки. Вишнин представился. В ответ – тишина.
– Вы чьи будете? – спросил Вишнин.
Молчат. И только теперь Миша вдруг понял, что зря дался, зря дал себя сковать. А если эти бойцы не совсем свои? Или совсем не свои? Как только он начал экстренно соображать, как выкрутиться, контролирующий его боец наклонился к нему и тихо шепнул:
– Маугли, не рыпайся!
И надавил коленом меж лопаток.
Засада! Измена! Их ждали! Кто ждал, вопрос десятый. Но ждали именно их! Вся эта ситуация – подстава!
– Коль-Коль, – шепнул Миша, – а это звездец!
– Да, Мыш…
– Молчать!
– Да пошёл ты! – вспылил Миша, сразу, рывком, входя в состояние изменённого сознания, которое Виктор Иванович называет «форсаж». Маугли скинул с себя контролёра, гимнастическим прыжком вставая на ноги, встретил ударом ноги бегущего к нему, с разворота – контролёра. Сделал сальто через голову, прокатился под вертолётом, сбил с ног ещё одного бойца, кувыркнулся, вставая на ноги, побежал. Он учился бегать со скованными за спиной руками.
