Нет, ну на самом деле, какого, как говорится, хрена! Директорский телефон постоянно занят, словно там специально трубку сняли, никакие иные телефоны вообще не отвечают, а на кассовом номере автоответчик предлагает приятным женским голосом забронировать билеты на любой спектакль.
Да твою ж дивизию!
И тут запиликал его айфон, на экране которого высветился номер Петькиного телефона.
– Дина! – вскочив с кресла, призывно крикнул Андрей, успев заметить через распахнутую дверь в приемную, как та сорвалась с места. И сразу же ответил, стараясь контролировать голос, чтобы не испугать сына:
– Петюша, ты где, малыш?
И поднял вверх указательный палец, призывая влетевшую в кабинет Дину Наумовну к тишине и особому вниманию.
Но вместо Петеньки ему ответила какая-то женщина удивительным, совершенно необыкновенным, успокаивающим, словно обволакивающим голосом – глубоким, низким, эротичным и в то же время каким-то материнским, теплым. Таким, что он сразу успокоился, особенно когда услышал голос сына по телефону.
Успокоился, но все же не до такой степени, чтобы не перепроверить слова этой дамочки со странным и каким-то экзотическим именем Мира, так подходящим к ее необыкновенному, волнующему голосу.
– Набираю директора! – без слов поняла его верная секретарша, уже нажимая повтор на своем служебном смартфоне.
И почему-то именно она дозвонилась тому слишком занятому и недоступному директору. Директор успокоил Барташова, посочувствовал ему и рассказал, что произошло, и даже где-то повинился. А напоследок превознес Миру до небес, дав подчиненной самые хвалебные характеристики.
Так. Ладно. Андрей позволил себе ненадолго расслабиться и перевести дух.
С Петькой вопрос временно решен, сын, судя, по всему, в полной безопасности, под присмотром и в надежных руках. Но надо срочно ехать в Москву.
– Что там в цеху? – крикнул Андрей в распахнутую дверь кабинета.
Сегодня у них прямо как на фронте, усмехнулся он про себя.
– Горлов звонил, сказал, что снова стопорнулись! – с большим сочувствием прокричала Дина Наумовна в ответ.
Ну, вот и «поехал» он в столицу называется – ругнулся Барташов про себя.
В Москву они с водителем на служебной машине выехали только после четырех дня. Трассу пролетели без проблем и «пособирали» все вечерние пробки в центре столицы.
Сначала заехали домой, где Андрей взял все перечисленные медиком документы, потом кое-как наскоро собрал вещи, сверяясь со списком, сунув в пакет мамино нижнее белье, полотенце, умывальные принадлежности и даже какие-то кремы. Банного халата не было, поскольку дома халатов мама принципиально не носила, и Андрей поставил себе в смартфоне голосовую отметку, что надо бы не забыть купить этот предмет гардероба для больницы.
Ну, вроде все, если что и забыл, то потом разберется.
Маму прооперировали, перевезли в реанимационный блок, и она уже пришла в себя после наркоза, но пока плохо понимала, где находится, но Андрея к ней категорически не пустили. Уставший доктор, который проводил операцию, подробно объяснил Барташову, что произошло с Ларисой Максимовной, и как прошла сама операция, и что конкретно они сделали, дал неплохой прогноз.
– Как же так, доктор? – задал Андрей не дававший ему все это время покоя вопрос. – Она же очень здоровая женщина. Стройная, зарядку по утрам делает, гуляет много, питается правильно уже много лет: ни жареного, ни маринованного, ни соленого, алкоголь вообще не пьет. И вдруг такое с почками?
– У нее всю жизнь была врожденная патология и деформация почки, о которой она не знала и не подозревала. А с годами из-за этой патологии росло и воспаление, и скопление камней, – и философски напомнил: – Никто ни от чего не застрахован в жизни. И у очень здоровых людей случаются страшные болезни.
После больницы Барташов поехал… к Ие Константиновне. Позвонил, расспросил строго, вызывала ли она врача и что тот назначил. Потом заехал в аптеку и в магазин.
В квартиру она его не пустила, говорила из-за дверей:
– Андрей Алексеевич, спасибо вам огромное за заботу! Что бы я без вас делала! – чуть не плакала женщина. – Только я дверь открывать не буду, у меня вирус, не дай бог вы заразитесь, а потом и Петенька. Вы оставьте пакеты у дверей и идите, а я заберу.
«Так, – сказал себе Андрей, плюхнувшись на заднее сиденье машины, – вот теперь точно пора за Петькой». И он назвал водителю адрес.
– А не поздно, Андрей Алексеевич? – посмотрел тот с сомнением на него в зеркало заднего вида.
– А сколько у нас времени? – спросил Барташов с озабоченным видом.
– Так начало двенадцатого.
– М-м-да, – протянул он задумчиво, – припозднились мы как-то. – И распорядился: – Поехали. Петюшу все равно надо забирать.
Он откинул голову на подголовник спинки, прикрыл глаза и потер ладонью лицо. Устал. Как-то незаметно сильно устал и вымотался сегодня, держался, держался, пока дела делал и решения принимал, а тут вдруг отпустил себя. Надо потерпеть еще немного, мобилизовать силы и потерпеть. Немного осталось.
Барташов смотрел за стекло рассеянным взглядом и думал: что это может быть за женщина, которая обладает таким голосом? Да еще с таким именем.
Молодая, это точно, но роскошная, без сомнения.
Такая… статная, фигуристая – талия, бедра и наверняка с классным бюстом. Ну, а как еще при таком-то бархатном грудном тембре?
Разумеется, хороший бюст присутствует. Упругая троечка, не меньше.
Красивая обязательно, ну, пусть даже не красивая, но интересная, уникальная и цену себе знает, наверняка. И умная. Вон как она, практически сразу, с первых же произнесенных слов, его успокоила этим своим колдовским голосом, как убаюкала, словно уверила, что все в полном порядке и все уже уладилось.
Так Барташов, мысленно посмеиваясь над самим собой, нарисовал в воображении некий образ этой загадочной девушки, и эти фантазии даже умудрились как-то пробиться через тупую усталость, вызывая мужской интерес.
А почему нет? Он в данный момент свободен, и женщины у него давно не было. Когда они там с Катей расстались? Он посчитал – месяц уже!
Ну, ничего себе! А он как-то упустил тот момент, что целый месяц.
Барташов немного хорохорился и слегка нервничал, когда позвонил в дверь незнакомки с фантастическим именем Мира… а когда она открыла, как-то сразу расстроился, словно обманулся в своих ожиданиях.
А он и обманулся.
И от чувства досады на самого себя за все эти глупые фантазии, которые зачем-то насочинял, от разочарования, он стоял и рассматривал ее самым неприкрытым образом.
Не красивая. Ни разу!
Никакой изысканности и уж тем более роскоши и шика, которые он так ждал…
