– Дело в золоте, – откровенно объявила она. – Мы пришли по поводу золота. Пришли вас предупредить.
Алхимик улыбнулся:
– Так это ты проникла к нам в дом, дочка?
Фрейзе тут же замотал головой, все отрицая, но Ишрак отважно встретилась взглядом с хозяином дома и кивнула.
– Извините. Нам приказали найти источник золотых ноблей. Наш господин потребовал, чтобы мы притворились богатым семейством и расследовали это. Мы проследили за менялой Израилом, а он привел нас к вашей двери. Так что мы поняли, что у вас хранятся золотые нобли.
– Когда мы вернулись домой, то сразу поняли, что во внутреннем помещении кто-то побывал. И кое-что… темная материя, мышь в банке, монеты в огне… их всех чуть-чуть потревожило ваше присутствие. Под наблюдением происходят перемены. Что-то меняется, будучи замеченным.
– Вы знали, что мы побывали в комнате? – скептически переспросил Фрейзе.
Луку заинтересовало утверждение, будто объект может ощутить наблюдателя, а вот Ишрак просто сказала:
– Да, мне казалось, что вы могли узнать. И мы сделали оттиск печати герцога Бедфорда и взяли кусок стекла со стола.
– Радужное стекло, – продолжил Лука. – То стекло, которое создает радуги, когда на него попадает свет. Я заинтересовался радугами с тех пор, как увидел мозаику в Равенне. Вы знаете, как они получаются в небе? И как стекло делает их на земле?
– Стекло расщепляет свет на его истинные цвета, – сообщил алхимик Луке, оценив его тягу к знаниям. – Все считают, будто свет имеет цвет солнечного сияния. А это не так. Он состоит из многих цветов. Это видно, когда он проходит через стекло.
– А цвета всегда одни и те же? – спросил Лука. – Я видел мозаику с радугой, старинную мозаику, которой сотни лет, и там цвета были такие же, какие мы видим сегодня. Наверное, древние откуда-то узнали, что свет делает радугу.
– Цвета всегда одни и те же, – подтвердила Джасинта. – И всегда идут в одном и том же порядке. Когда все цвета сливаются, свет кажется прозрачным сиянием, но если дать лучу света упасть на кусок стекла, который правильно огранен, он разложит свет на цвета, так что их станет видно. Если наложить на радугу еще один кусок стекла, то можно заставить их снова слиться и стать невидимыми. Один кусок стекла сможет расщепить свет, а потом второй сделает его снова целым.
– А как радуга появляется в небе? – спросила Ишрак.
Джасинта повернулась к ней.
– Думаю, капли воды в дожде расщепляют свет точно так же, как это делает стекло. Радугу часто видно на фоне дождевых облаков или на фоне тумана.
Лука кивнул:
– Да, это действительно так.
– Но меня интересует вот какой вопрос, – продолжила Джасинта. – Меня интересует, почему она изогнутая?
– Изогнутая? – переспросил совершенно растерявшийся Фрейзе, которому все-таки хотелось участвовать в разговоре.
Алхимик ему улыбнулся.
– Почему дуга радуги изогнутая? – пояснил он. – Почему она не проходит по небу прямо?
Фрейзе замотал головой – и даже Лука был в полном недоумении.
– Потому что она следует вдоль поверхности Земли. Это доказывает, что Земля не плоская, а имеет форму шара. А большая длина радуги доказывает, что этот шар гораздо больше, чем думают философы, и что он совершенно круглый, а не горбатый. Это говорит нам, что Земля круглая, но она гораздо крупнее, чем мы считали. Намного больше, чем мы считали.
Фрейзе опустил руки и уперся в стол, словно для того, чтобы не упасть.
– С чего вы так решили? – вопросил он, жалуясь на полет их воображения, из-за которого у него земля из-под ног уходит. – Зачем вам повторять такие пугающие вещи? Это же явно неправда! Зачем вы такое говорите, даже если вы настолько безумны, что и правда так думаете? У меня голова кругом идет!
Джасинта положила ладонь на его вцепившиеся в край стола пальцы.
– Дело в том, что мы рассматриваем все варианты, – объяснила она ему. – А то, что Земля круглая – это истина. Но, конечно, людям не нравится об этом думать. – Она подняла голову и улыбнулась Луке. – Оставь стекло себе, – предложила она, – и посмотри, какой свет будет сквозь него литься. Кто знает, что ты откроешь?
– А что насчет вас? – спросила Ишрак. – Понимаете, вам нельзя здесь оставаться, подделывая монеты. Это следует прекратить.
– Ты назвала нас фальшивомонетчиками? – Алхимик выпрямился в полный рост. – Считаешь меня обычным преступником?
Ишрак впервые стало неспокойно. Она переводила взгляд с Джасинты на мужчину, который выдавал себя за ее отца, напоминая себе, что их с Лукой и Фрейзе трое – против них двоих. Однако было в этой паре нечто такое, что заставило ее усомниться в том, что им ничего не угрожает – даже при таком соотношении сил.
– Я не хотела вас оскорбить, доктор Накари – но что тогда мне думать? – ответила она настороженно.
– Мы видели серебряные монетки в очаге, – напрямую заявил Фрейзе. – Мы видели мешки с золотом у вашего причала. Мы знаем, что вы снабжаете менялу Израила золотыми монетами. Мы предполагаем, что вы снабжаете и других. У вас печать герцога Бедфордского – мы знаем, что это его печать. В целом все это выглядит очень нехорошо. – Он повернулся к Джасинте. – Это выглядит так, будто вы подделываете золотые. Даже если вы старее моей прабабки, даже если мир круглый (хотя должен признаться, что сомневаюсь в этом), но я не допущу, чтобы с девушкой, которая так улыбается, случилось что-то плохое.
Она засияла улыбкой, словно юная девица.
– Ах, Фрейзе, – сказала она доверительно, – у тебя верное сердце. Я это вижу совершенно ясно.
Алхимик вздохнул.
– Зайдите сюда, – пригласил он, открывая дверь в бывшую кладовую.
Теплый гнилостный запах усилился. Накари провел их во внутреннее помещение – и Лука изумленно обвел взглядом чан с гниющими отбросами и пузырящиеся и роняющие капли стеклянные сосуды.
– Не стану отрицать, что мы начали изготавливать золото, – сказал алхимик, отвечая на обвинение Фрейзе. – Тут формы для отливки. Тут… – Он указал на большой круглый горшок, закрытый и поставленный в самый жар. – Знаешь, как называют вот это?
Фрейзе молча замотал головой.
– «Философское яйцо», – сказал Драго с улыбкой. – Оно поглощает немыслимый жар, и внутри него металлы – чистые и загрязненные – плавятся и смешиваются. Когда мы выливаем расплавленную смесь в формы, то получаем золотые нобли.
– Из чистого золота? – спросил Лука, не веря своим ушам. – Потому что мы проверили несколько монет, когда только приехали в Венецию.
– Это, должно быть, первые, которые у нас были, от нашего покровителя. Их делали не мы. Это были настоящие золотые нобли с монетного двора в Кале. Мы направили их на рынок. Поначалу мы продавали только те золотые монеты, которые он нам предоставил, создав на рынке интерес, посмотрели, как растет цена – и начали изготавливать собственные. Мы совсем недавно начали их делать из смеси металлов. Их принимают за золотые, они всего на шаг от того, чтобы быть чистым золотом: они очень, очень близки к идеалу. Мне нужно совсем немного времени, чтобы сделать их чистыми. Надо еще немного над ними поработать. Остался последний этап очистки.
