— Такова жизнь в Лондоне, — сказал Джош во время примирительного ужина в его любимом ресторане в Кэмдене — в заведении, где хозяином был киприот. Джош всегда делал здесь какие-нибудь важные заявления. — Восемь миллионов человек, все чего-то хотят, куча мужчин смотрит на тебя так, как будто ты их последний шанс. Нет ничего удивительного в том, что отношения в этом городе долго не длятся.
— Ты хочешь сказать, что именно по этой причине мы никогда не едим в более модных местах? — спросила она, только наполовину поддразнивая. Одноглазый владелец проскользнул между клиентами, и им стало неловко.
— Разве наша жизнь была бы другой, если бы мы жили где-нибудь еще? Где-нибудь, где тепло и сухо, где улицы не покрыты мусором и где не каждый второй магазин продает на вынос жареную курицу? Лондон умирает, в нем больше нет жителей, в нем только жильцы. Здесь происходит больше преступлений, чем в Нью-Йорке, транспортная система — как в стране Третьего мира, здесь просто слишком много людей. Смотрю на старые фотографии полупустых улиц и думаю: «Я бы хотел, чтобы город снова стал таким».
— Мир невозможно остановить, Джош. Надо идти с ним в ногу.
— Вероятно. Но можно найти место, которое подойдет нам лучше.
— Ты действительно думаешь, что для нас что-то изменится, если мы будем жить где-то еще?
— Да, я так думаю.
— И ты уже что-то приглядел?
— Если я найду такое место, ты по крайней мере обещаешь подумать?
— Думаю, да, — согласилась она туманно. — Это ведь не будет означать, что ты запрешь меня на каком-нибудь острове, чтобы владеть мной единолично?
— Нет, конечно. Думаю, нам обоим пойдет на пользу, если мы немного посмотрим мир. У меня не было возможности посвятить этому целый год, как у тебя.
Она не знала, что подумать: от чего он хотел убежать — от Лондона или от сознания того, что не мог быть уверен в себе, в том, что может доверять ей в Лондоне?
Кейт долго не соглашалась выйти за него замуж. Она видела, как брак выдавил жизнь из ее родителей, и не хотела идти по их следам — в тапочках и по ковру. Почему бы еще брак называли «узами»? В конце концов, она уступила, потому что решила, что это раз и навсегда ответит на вопрос о доверии, который время от времени повисал в их разговорах. Джош полностью построил свой мир вокруг ее мира, и это было немного слишком. Он просто лег ей под ноги. Если те клятвы, которые они дали друг другу при вступлении в брак, подразумевали обоюдное доверие, то в браке он, наверное, мог бы стать достаточно свободным, чтобы найти самого себя.
После мрачной и маловразумительной гражданской церемонии, которую ее родители бойкотировали, она переехала к нему, втиснув дополнительную кровать в его маленькую квартирку рядом с Виктория-Парк. Брачный контракт включал в себя косвенно подразумевавшееся обещание, что Джош все-таки научится вести себя как муж. Ей было интересно, что за трагедия произошла в его прошлом, если он настолько боялся потерять ее.
Поначалу она опасалась, что совместная жизнь на Виктория-Парк будет клаустрофобной, но ввиду того, что они работали по гибкому графику в разных концах города, — она была исследователем в Колледже тропической медицины на Кингз-Кросс, а он работал дизайнером в какой-то чахлой компании звукозаписи в Кенсингтоне, — они виделись не так уж и часто. Они оба были лондонцами, у обоих было слишком много старых друзей, слишком много дней рождений, которые надо было отметить, слишком много договоренностей, которые предстояло впихивать в свободные часы. Времени никогда не хватало.
А потом Джош потерял работу, и в сутках оказалось слишком много часов.
После того как он просидел три месяца дома, дожидаясь, что ему позвонят представители работодателей, он стал замкнутым и растерянным. Сокращения, урезание расходов, низкие доходы в околомузыкальной среде, — снова и снова звучали одни и те же слова. Все искали дешевую рабочую силу, а это означало, что нанимали молодежь. Джошу был тридцать один год, он был дизайнером, работавшим над товарами, которые должны были привлечь покупателей-подростков, и работодатели боялись, что он миновал свой срок использования. У него оставались старые контакты, и ему иногда удавалось поработать на нерегулярной основе, но этого явно не хватало на то, чтобы оплачивать счета. Кейт часто ходила по вечерам встречаться с коллегами со своего факультета. У Джоша не было ничего общего с этими упертыми биологами, и он оставался дома, но всегда дожидался ее, чтобы ненароком допросить, когда она возвращалась.
Им потребовалось не так много времени, чтобы понять, что новая реальность их жизни и вызываемый ею стресс разрушает их отношения. Они знали: надо что-то делать. Они очень любили друг друга, но на пути у этой любви стояло слишком много препятствий.
Именно Кейт обратила внимание на предложение одной малазийки, которая недавно пришла к ним на факультет.
— Это означает довольно резкое изменение образа жизни, — сказал Джош, после того как она объяснила, что повлечет за собой их согласие поехать.
— Ты же говорил, что хочешь уехать из Лондона, — напомнила она ему, возбужденно раскрывая на столе карту.
— Из Лондона — да, но бросить Западное полушарие насовсем — это кажется мне слегка экстремальной идеей.
— Я же пишу диссертацию, и это все отлично сходится. Слушай, Малайзия разделена на два отдельных куска — на западный полуостров и на северо-западную часть Борнео.
[15]
Остров Тиоман, кажется, находится где-то дальше вглубь океана, если смотреть от западного побережья полуострова, — ее палец проследил береговую линию. — Вот она. Посмотри как следует.
— Она вроде говорила, что он маленький.
— Ты смотришь на остров Ланкави. Остров Тиоман находится чуть дальше к северу. Видишь?
[16]
— Это просто точка. Какой здесь масштаб?
— Самолет летит до Куала-Лумпура, а затем надо добраться внутренним рейсом до Ланкави, и, наконец, там уже близко на пароме.
— Господь милостивый, судя по карте, путь туда неблизкий.
Они снова принялись разглядывать изумрудную каплю. Остров был таким маленьким, что на нем даже не было отмечено ни одного города. Кейт еще раз оглядела карту, ища на ней что-нибудь положительное.
— Похоже, наш остров находится ближе к берегу Малайзии, чем остров Ланкави. Он просто не так обжит туристами. Сейчас паром ходит всего два раза в неделю, но они обещают расширить сообщение, как только станет приезжать больше людей, — она сжала его руку. — Подумай об этом. Один из самых футуристических городов на планете будет всего в нескольких сотнях миль от нас. Если так взглянуть на ситуацию, то мы будем от цивилизации не дальше, чем, скажем, Лондон от острова Мэн.
[17]
