Все трое уставились на Мазура с нескрываемым уважением. Он протащил луфаря еще немного, сел и снял ласты. Сказал Лаврику:
– Касаемо крабов ты меня, конечно, обловил, но у меня еще вот этот дядька. Под пудик будет, все руки оттянул…
– Ну вы молоток, Кирилл, – покачал головой Вадим. – А я его третий год выслеживаю, и все без толку…
– Фарт, – сказал Мазур. – Сам на меня выскочил… – он встал на колени и, пошатывая гарпун, стал извлекать его из мощной рыбьей шеи. – Я так пронимаю, здесь мы из него уху мастрячить не будем? Ничего подходящего нет, кроме соли, к Боцману отвезем…
– Ну, конечно, – сказал Лаврик. – И уж там вечерком забабахаем, по всем правилам – и с рюмкой водки, и с головешкой…
– Ладно, – сказал Мазур. – Тогда я его сейчас выпотрошу и к лодке привяжу, чтобы в воде бултыхался. – Он наконец выдернул гарпун, привел тросик в порядок, еще раз оглядел добычу, сожалеюще сказал: – В Сибирь бы его, да зимой, такой строганинки можно было б излалить. С Верой как, беспокоиться не стоит?
– Да ни капельки, – сказал Вадим. – Она у меня тот еще Ихтиандрик. И большой спец по мидиям. Расчетное время еще не вышло. Она во-он там пасется, – он показал на море. – Видел, как несколько раз выныривала воздуху глотнуть. Точно, там грибное место…
Глянув на добычу, Мазур вздохнул, картинно перекрестился и, ухватив морского хищника за хвост, поволок поближе к лодке. Сюда (километров шесть от городка) можно было преспокойно добраться и на машине (автострада пролегала в полукилометре от моря, и от нее до берега машина могла прекрасно проехать), но это означало бы обречь кого-то одного на трезвость, а что это, в таком случае, за пикник на обочине? Так что взяли лодку у соседа Боцмана, благо он по этой части был в городке царем и богом – начальник лодочной станции, адмирал эскадры примерно десятка в четыре вымпелов, не только прозаических шлюпок, но и дюжины яхточек (восемь принадлежали местным любителям, а четыре сдавались напрокат). Ну, а пройти на веслах шесть километров по спокойному морю для них троих ни малейшей сложности не представляло.
Вздыхай не вздыхай, а трудиться придется. Твоя дичь – твоя и работа. У любой самой престижной добычи есть одна отрицательная черта – ее приходится разделывать…
Он, стоя на коленках, как раз старательно распорол брюхо луфаря, когда над водой показалась маска с трубкой, выпрямившись во весь рост, Вера зашагала к берегу – вполне себе профессионально, спиной вперед. Действительно, Ихтиандрик. Мокрые темные волосы облепили плечи и спину, вместо закрытого пестрого купальника она сегодня щеголяла в желтом бикини, красиво гармонировавшем с загорелой кожей и волосами. Мазур невольно проводил ее взглядом – без всяких задних мыслей, исключительно со здоровой мужской завистью: он давно уже сделал вывод, что у этой красивой пары все обстоит просто замечательно. В то время как у некоторых здесь присутствующих в этом плане – пока что полная неопределенность.
Она повернулась лицом к присутствующим и приняла грациозную позу с ослепительной улыбкой – Вадим уже наводил на нее фотоаппарат. Он нисколечко не врал насчет ее талантов морской охотницы – в обеих руках она держала приличных размеров сетки, наполненные свежесрезанными мидиями. Мазур подумал мельком: что характерно, женщины, отправляясь отдыхать на море, берут купальников не меньше, чем нарядов, этот у нее третий и явно не последний. Снова вздохнув – ну, традиция такая перед работой, – он принялся за рыбину. Потянуло дымком – разжигали оба костра. Слышно было, как кто-то со звонкими металлическими щелчками раскладывает высокий таган-треножник, на котором предстояло повиснуть ведру с крабами.
Потом кто-то определенно со злостью воскликнул:
– Бог ты мой!
Мазур повернулся в ту сторону. Да уж, для злости были причины. От автострады, порой переваливаясь на неровностях, но довольно быстро прямехонько к ним ехала белая «Волга», и очень быстро Мазур разглядел знакомый номер. Что характерно, он не почувствовал ни злости, ни раздражения, только, врубив профессиональные рефлексы, полумал: интересно, как эта шпана ухитрилась нас выследить? И тут же подыскал подходящую версию: кто-то из них мог отираться на лодочной станции, видел, как они брали лодку. От станции до этого места море на всем протяжении великолепно просматривается с автострады. Означает это, что за ними умышленно следили, или все получилось случайно? До чего липучие, гады. Пожалуй, все же придется легонько отполировать морду лица – а своим пистолетиком, Жора, даже если он настоящий, пугай забулдыг у пивного ларька, тут тебе не там…
Он воткнул нож в песок, обтерев его от рыбьей крови, сунул в ножны и вразвалочку двинулся к остальным. Машина, развернувшись – боком, остановилась метрах в десяти от них, и оттуда, лыбясь, полезли знакомые все лица, которых век бы не видеть. Жора не без некоей дурной вальяжности выступал впереди своего воинства, черными кудрями и вообще физиономией напоминавший цыгана, с белозубой улыбочкой и теми же «рыжими» дикарскими украшениями, что на нем были в прошлый раз. А вот наколок ни одной, машинально отметил Мазур, – но, надо отдать ему должное, импозантен, стервец, девкам должен нравиться. Воинство попроще, ряшки деревенских хулиганов – но золотишком себя тоже увешали, как, прости господи, какая-нибудь продавщица из мясного отдела… Четверо остановились в паре метров от костра. Троица, как ей и положено, держалась на полшага за атаманом, а Жора, картинно распростерши руки, словно собрался заключить всех в объятия, воскликнул:
– Вот совпадение! Думаю, что за люди на нашем месте, а это вы и есть! Удачная рыбалочка?
– Не жалуемся, – сухо сказал Лаврик.
– Верочка! – сияя белоснежной улыбкой, с дурным пафосом возгласил Жора. – Вы ли это? Я ж говорил, что в бикини вы в сто раз ослепительнее! Что ж вы меня таким ледяным взглядом жгете? Я ж замерзну, как тот снеговик… Вы над моим вчерашним предложением хорошо подумали?
Вадим уставился на него крайне мрачно, держа наперевес «ворошилку» для мидий – длинный железный прут, к которому был аккуратно приварен железный же квадратик. Ежели таким да по кудрявой головушке – грустно гуманоиду будет, подумал Мазур, а и Вадиму придется невесело – эти скоты держатся умело, ни единого матерного слова, никаких угроз, так что получится, что это Вадим первым умышленно ушибил мирного гражданина тяжелым предметом… И под одобрительным взглядом Лаврика плавно переместился на шаг правее, так, чтобы в случае чего вмиг и безболезненно нейтрализовать кипевшего от злости Вадима. Что до Лаврика – он невозмутимо уселся на песок по-турецки и, как дите малое, забавлялся гарпунным ружьем (заряженным, между прочим, мощная пружина взведена), словно бы невзначай наводя его то на одного, то на другого незваного гостя. Трое чуть попятились, погрустнев лицами – хорошо представляли, как смачно прилетит на столь малом расстоянии жутко зазубренным гарпуном.
Мазур отметил, что на сей раз пистолета за поясом у Жоры не видно – хотя он мог его сунуть и за спину. Что до Жоры, он сохранял полнейшее хладнокровие, даже когда гарпун оказывался нацелен прямо ему в брюхо. Сказал только:
