Подъехали без четверти шесть.
Синий куб «Икеи» торжественно возвышался на открытом пространстве.
Эти шведские магазины расставлены по всему земному шару. Я видела их в Италии, в Германии. Наверняка они стоят и в Африке. Должно быть, хозяин неплохо зарабатывает. Денег куры не клюют.
Интересно, каково это — иметь немереные деньги? Как эти люди живут, на что тратят? Что едят? С кем дружат? Кого любят?
Нас провели в помещение, усадили за стол. На столах — минеральная вода.
Я отметила с удивлением, что совершенно не хочу спать. Более того, я была свежа, как это утро.
Подходили приглашенные. Многих я узнавала в лицо: политики, актеры. Надо же, не поленились встать. О чем это говорит? О том, что хозяин «Икеи» — авторитетная личность. И дело не в деньгах, а в мозгах, которые создали такой серьезный бизнес.
— А что такое «Икея»? — спросила я у Марьяны.
— Первые две буквы — это инициалы хозяина: Ингвар Кампрад.
— Он богатый? — поинтересовалась я.
— Его доход составляет пятьдесят миллиардов долларов.
Я попробовала представить себе такую сумму. Наверное, чтобы сложить все эти деньги, нужна комната, хотя деньги в комнате никто не держит. Для этого существует банк.
— Представляешь, как он живет? — мечтательно спросила я.
— Представляю, — ответила Марьяна. — Ингвар никогда не летает бизнесклассом. Исключительно эконом-класс. И просит сотрудников использовать обе стороны листа бумаги.
— Почему?
— Экономит. Ездит на машине, которой пятнадцать лет. Не меняет на новую. Говорят, он ездит на советской «Ниве».
— Может, он больной?
— Напротив. Он совершенно здоровый. Просто он привыкает к вещам. Любит старые пиджаки. Сидит в одном и том же кресле, которому тридцать два года.
— А сейчас ему сколько?
— Креслу? — уточнила Марьяна.
— Ингвару.
— Он двадцать восьмого года.
— Живой?
— Вполне.
Я пожала плечами, выражая недоумение:
— Иметь пятьдесят миллиардов и сидеть в старом кресле…
— Он может менять эти кресла каждый день. Он может сидеть в золотом.
Но знаешь, что такое золотое кресло или золотой унитаз у ваших нуворишей?
Это комплекс неполноценности. Они восполняют этот комплекс золотым унитазом. А у Ингвара все в порядке. Он предпочитает минимализм. «Нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту». Это позиция.
— Это скупость, — предположила я.
— Богат не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто мало тратит.
— Тогда какой смысл корячиться? — удивилась я.
— Корячиться — это что?
— Вкалывать с утра до ночи, — объяснила я.
— А зачем художник рисует? Птица поет? Предназначение.
Я задумалась. Ингвар в своем роде Леонардо да Винчи. Время от времени, раз в тысячелетие, природа выдает такие экземпляры.
— Ингвар не разрешает своим сотрудникам во время командировок останавливаться в дорогих отелях. Только три звезды, — продолжала Марьяна.
— Какая цель?
— Чтобы снизить накладные расходы и продавать свою мебель максимально дешево.
— Он заботится о простых людях?
— В том числе. Но главное — это бизнес. Продавать дешево — значит увеличить оборот. Как капли воды. Дорогая продажа — редкие капли. Дешевая продажа — сплошная струйка. Ингвар всегда знает, что делает.
— Он женат? — спросила я.
— Естественно.
— Фотомодель?
Ингвар со своими миллиардами может позволить себе самую утонченную красоту. Не будет же он экономить в этом вопросе.
— Жену зовут Маргарета. Она родила ему троих сыновей.
— Сыновья быстро промотают, — предположила я.
— Пятьдесят миллиардов быстро не промотаешь, — заметила Марьяна.
К нашему столу подошла бабулька в длинной вязаной кофте и в тапочках. Стала о чем-то говорить с Марьяной по-шведски. Я поняла, что она работает в посольстве — но кем? Может быть, уборщицей? Маловероятно. Возраст не соответствует. И лицо вполне интеллектуальное.
Марьяна представила меня бабульке.
— Это русская писательница, — сказала она по-русски.
Бабулька мне улыбнулась сомкнутым ртом. Ее не интересовало окружение. Какая-то мысль точила и отвлекала ее от всего происходящего.
— Бедный Ингвар, — произнесла бабулька по-русски. — Он так плохо себя чувствует…
Она покачала бледным ликом. Ее русский был с легким акцентом. Так разговаривают в Прибалтике.
Бабулька отошла.
— Кто это? — спросила я.
— Маргарета. Жена.
— Это невозможно, — не поверила я.
— Почему невозможно? — возразила Марьяна. — Они пятьдесят лет вместе.
— Она была красивая?
— Ингвару она и сейчас красивая. Если он кресло не меняет, зачем же ему менять жену?
Я позадумалась. За долгую совместную жизнь люди прорастают друг другом, у них становится общее кровообращение. Они — одно. И деньги ни при чем.
Миллиарды долларов… Они позволяют человеку все: купить остров, завести гарем, а в гареме самая красивая в мире японка, и эфиопка, и северная красавица. Значит, Ингвару это не надо, равно как и золотое кресло. Главное — чтобы удобно, чтобы твое. А красота рядом — это гордыня. Это комплекс неполноценности. У Ингвара есть дела поважнее: ставить свои синие кубы в новых местах. Продолжать свое предназначение.
Предназначение — это самая глубокая, самая мощная воронка, которая затягивает в себя все.
Я живу в элитном дачном поселке. Мои соседи разбогатели и тут же побросали своих сорокалетних жен. Это называется «кризис среднего возраста». Сорокалетние мужчины ушли к двадцатилетним девушкам. Им кажется, что рядом с молодыми они сами станут моложе. Впереди у них яркое сексуальное будущее. А что у жен? В наличии — предательство, а в перспективе — испорченная жизнь. Пустыня с одинаковым пейзажем.
На Западе брошенные жены раздевают своих мужей-предателей, соскребают до ребер. Закон на стороне пострадавших женщин. Так что западные мужья еще десять раз подумают: стоит ли игра свеч?
В нашей стране мятежным мужьям нечего терять, кроме своих цепей.
По вечерам я часто гуляю по улицам поселка. За высокими заборами светятся роскошные дома, и я догадываюсь, что в них живут дети коммуналок. Избавляются от комплекса неполноценности.
Рядом со мной за соседним столиком сидит лысоватый политик.
