Первым подошел Леонид, таща коляску с белокурым малышом. Со стороны Леонида можно было принять за обычную молодую мать, если бы не кошачьи уши на его голове. Точнее, механизированные уши из белого меха, которыми можно вертеть, последнее слово японской техники. В Москве такие не продаются.
Подъехал здоровенный бритоголовый дядя на праворульной тойоте. На дяде красовалась черная байкерская футболка с черепом, как будто он застрял в восьмидесятых. Он долго искал, где припарковаться, и встал на тротуаре. Тойота отличалась слишком ухоженным видом и аэрографией в виде стоящей раком нарисованной бабы. Бензобак открывался как раз на месте ее зада. Дядя за руку поздоровался с Леонидом и присел на корточки рядом с коляской.
Малыш мусолил во рту уголок японского «танкобона»
[46].
— Дашь почитать? — спросил дядя.
Малыш разревелся.
Подошел тощий еврей-блондин с диковатым взглядом, на его левой руке висел пиджак от летнего костюма, рубашка была расстегнута, на мизинце болтался аптечный пакетик с бутылкой воды и двумя пачками мощного антибиотика внутри.
Задрот с сияющим лицом двинулся ему навстречу.
— На, — Егор протянул ему пакет. — Думаю, у тебя это давно, одна не поможет.
— Что давно? — Артем захлопал ресницами.
— Триппер, долбоеб!
Лысый дядя оживился, услышав интересное слово.
— Я, сука, девственник, откуда у меня эта хуйня? — заорал Артем.
— Из тебя девственник, как из меня балерина, — небрежно сказал Егор. — Не вопи, люди смотрят. Подумай, может, твоя шлюха-сестра тебя вафлила. У нее горло болит?
— Жри сам свое говно, мне от тебя ничего не нужно, — Артем швырнул пакет на гравий и зашагал прочь.
Егор подхватил пакет и догнал задрота.
— Педики, — сказал лысый дядя, наблюдая, как они бегают друг за другом и кидаются пакетом.
— Не люблю яой, — добавил Леонид. — Яой — это так ущербно…
— А я думал, тням
[47] нравится яой, — сказал лысый дядя. — Может, вы по части фури-юри
[48]?
Егор все-таки запихал таблетку в рот своего случайного партнера и теперь совал туда бутылочное горлышко. Туристы оглядывались на странную пару. Егор ослабил хватку, когда Артем начал глотать. Рядом с ними остановился смазливый брюнет на велосипеде, его подбородок украшала небольшая бородка, бедра были обтянуты синими велосипедными штанишками, а из-под оранжевого дутого жилета виднелась розовая маечка.
— Это здесь, ну вы поняли? — спросил он у Егора.
— Ну вы поняли, — ответил Артем. — Пусти, я щас.
Задрот отбежал к ближайшей скамейке, где оставил свой пакет. Костюм Пикачу пришелся впору, только молнию заедало и сильно воняло формалином.
— Чума! — воскликнул брюнет. — А я парик в номере забыл. Весь рынок обошел, чтобы рыжий был, а потом еще подстригал. Так обидно…
— Это ты из Австрии? — спросил Егор, узнав модера, который попортил ему много акков.
— Это я из Австрии, — кивнул брюнетик.
Егор загадочно улыбнулся.
— Я тебя боюсь, — сказал брюнетик, стрельнув карими глазами. — Ты кто?
— Пиздец герои Плевны, — прокомментировал лысый дядя. — Уводите детей.
Подъехал на велике второй Пико, то есть Коля.
— Хохленочек! — модер бросился на шею админу.
Егор за компанию обнял хохла, понимая, что другого такого шанса Пикачу ему не даст.
— Вдул? — спросил его хохол.
— Ага, — ответил Егор.
— Кросавчег! — сказал модер.
Пикачу застеснялся.
— Нормальным мужикам нравятся лоли! — крикнул лысый дядя.
— Тни не нужны! — крикнули в ответ.
— Пиздец, еле уговорил бабу в метро, чтобы пустила с велосипедом, — жаловался Коля. — Короче, такие дела. У меня вчера ночью сперли диск с хентаем и теперь шантажируют. Там же бэкапы нашего форума. Так что мы все в большой опасности.
— Забей, — сказал Егор. — В Парашке народ ленивый, до суда все равно не дотянут.
— Карлуша! — догадался модер.
— Короче, в воскресенье я такой выезжаю на старом линкольне, — надрывался лысый дядя. — Это у меня типа машина выходного дня. Как раз его докрасил, радиатор сверкает. Ко мне сразу стайка школьниц. Я им предложил прокатиться… У меня на коленках.
— Петя, иди ко мне на коленки! — крикнул модер. — Петя, иди ко мне на коленки, у меня есть печеньки!
— Не пойдет он на твои зашлюхованные коленки, — мрачно сказал Артем. — Отвали от лысого.
— Пика-пика
[49], — модер начал его тискать. — А ты любишь печеньки? А Карлуша любит?
— Вадик, тебя в детстве башкой уронили? — спросил Егор.
— Ты моя картошечка по-деревенски, — модер игриво шлепнул Егора пониже спины. — Будешь бякой, я тебя уроню головкой прямо себе на коленки. А будешь хорошей няшей, я тебе сделаю сердечко из шавермы… Няшкас, а где тут можно посидеть и попить пива?
— Я щас твою головку уроню на свою головку, — пообещал Егор.
— У тебя уже сидит один парень на коленках, — снова стрельнул глазами модер. — Так что он роняет свою печеньку на твою головку, а я тебя сажаю на коленки, и все будет пика-пика.
— А в глаза повторить слабо? — Егор взял модера за подбородок, тот скосился в сторону.
— Не надо так, я же аутист, — тихо попросил модер. Егор понял, что и сам смотрит в сторону, чужие зрачки пугали. Они на секунду встретились взглядами, модера передернуло.
