— Патрис, — уже приняв решений, сказал Мазур. — Вы творили, что готовы меня подвезти до Инкомати. Вы, конечно, шутили… Но что, если я вас и в самом деле попрошу меня туда подбросить?
— Серьезно?
— Абсолютно, — сказал Мазур. — За сколько времени вы рассчитываете туда долететь?
— Примерно часов за шесть.
— Значит, ранним вечером самое позднее… — сказал Мазур. — Меня бы это вполне устроило. У меня там в сумке, — он кивнул на машину, — образцы и отчеты, которые кровь из носу, должны попасть в Инкомати сегодня. Пусть даже после конца рабочего дня. Мы и так припозднились, департамент со всех головы снимет, с меня в первую очередь, как с крайнего, могут и выпереть, а место у меня хорошее, жаль терять. Долго объяснять, в чем там дело…
— Да и не надо, — безмятежно сказал Паз рис. — В каждой конторе свои заморочки и «кровь из носу» по себе знаю… Подождите, а как же машина?
— Вот о ней голова у меня болит меньше всего, — сказал Мазур. — Она не моя, казенная. Моя забарахлила, и я взял у парней в нашем ближайшем пункте, — он неопределенно повел рукой в ту сторону, откуда приехал, — единственное, что у них нашлось. Этого динозавра все равно на неделе собирались списывать, уже документы стали заполнять… В общем, никто по ней плакать не будет, наоборот — рады будут, что избавились от необходимости куда-то ее, списанную рухлядь, девать с пункта, чтобы не портила ландшафт… Так как?
Вряд ли у парня возникли какие-то подозрения — а собственно, с чего бы им возникнуть? История вполне житейская, а они с Николь, она мельком упоминала, постоянно обитают и работают очень далеко отсюда, неподалеку от восточной границы, последние дни провели в воздухе и вряд ли слышали о случившемся на прииске — к тому же газетной сенсацией это не стало, о случившемся известно узкому кругу лиц, к которому эта беззаботная парочка уж никак не принадлежит… Откуда тут взяться подозрениям?
— Да никаких проблем, Роберт! — жизнерадостно воскликнул Патрис. Если вас самого это устраивает — бога ради, милости прошу на борт. Должен же я вас как-то отблагодарить? К тому же мне это ничего не стоит, ровным счетом ничего — а в правилах марафона нет запрета брать пассажиров, — он засмеялся. — Видимо, оттого, что такой ситуации — пассажир, которого нужно подвезти — никогда не возникало. Пойдемте? Шар вот-вот наполнится, за ним уже нужен присмотр…
— Минутку, — сказал Мазур. — Возьму только бесценный груз.
Он отпер машину, взял сумку, вновь тщательно запер центральный замок и даже подергал ручку — как будто это имело какое-то значение. Запертая на ключ машина — не препятствие для мародеров. Да и плакать о ней не следует, вряд ли Мазур увидит ее еще раз…
Они быстрым шагом пошли к шару — он уже висел над корзиной под углом почти в девяносто градусов. Выглядело так, словно ему не терпится взмыть высоко в небеса. Теперь Мазур рассмотрел то, на что раньше не обратил внимания: на двух углах корзины красовались толстые кольца, к которым были привязаны чуть провисшие канатики, другим концом уходившие в землю — надо думать, какие-то их воздухоплавательские якоря. И на той стороне наверняка такие же — отсюда кольца видны.
Все складывается просто отлично, успел подумать Мазур, опуская сумку через борт кабины. Последний отрезок пути придется проделать гораздо медленнее, чем он рассчитывал — но есть те самые достоинства. Воздушный шар никто не станет останавливать в небе, чтобы проверять документы и лезть с ненужными вопросами, никто и знать не будет, куда Мазур делся. Воздушный шар видело немало людей — многие водители, Мазур помнил, притормаживали, чтобы рассмотреть этакую диковину, но далеко не все — однако все они очень быстро окажутся далеко отсюда, найти их и допросить в качестве свидетелей будет физически невозможно. Мазур словно оказался в ином пространстве, ничуть не соприкасавшемся с нашим миром — в полной, абсолютной безопасности и анонимности…
— Роберт летит с нами до Инкомати, Николь, — сказал Патрис, нагибаясь к циферблату на компрессоре. — У него крепенько сломалась машина, помощи придется ждать черт-те сколько, а ему срочно нужно в Инкомати…
— Вот и отлично, — сказала Николь, улыбаясь Мазуру с видом гостеприимной хозяйки дома (каковой она, собственно, в данный момент и была). — Без него мы так тут и торчали бы, должны же мы чем-то его отблагодарить? Вы летали на воздушных шарах, Роберт?
— В жизни не доводилось.
— Вот и узнаете, как это классно…
Корзину неожиданно качнуло, и ощутимо, как шлюпку под уларом волны. Мазур, не раз попадавший на море в непогоду, а однажды и в настоящий шквал, согласно въевшимся флотским рефлексам удержался на ногах, уцепившись за борт корзины. Николь и выпрямившийся Патрис проворно проделали то же самое. Корзину потряхивало, уже не так сильно, но безостановочно — кажется, она уже не касалась земли. Ну да, якорные канаты или как они там именуются у воздухоплавателей, натянулись, как струны, шар ощутимо стремился ввысь, словно ему не терпелось взмыть высоко в небеса.
— Считайте меня в составе экипажа, капитан, сэр, — сказал Мазур, откозыряв на американский манер. — Мне придется что-нибудь делать?
— Во время полета — ничего, — сказал Патрис, выключая компрессор. — А на взлете — сущие пустяки. Видите, из каждого узла торчит длинный конец канатика? По моей команде дерните его как следует, узел моментально развяжется, и мы взлетим. Дело нехитрое, мы с Николь вдвоем справлялись…
— А эти… якоря или как их там, вы что, здесь оставите?
— Ну да, — сказал Патрис безмятежно. — Конечно, они подороже, чем мелкая монетка, но все равно, одноразовые. Загоняешь его молотком в землю, выдергиваешь чеку — и там, в земле, сильные пружины выбрасывают на четыре стороны нечто вроде якорных лап. Надежно держат, особенно когда их четыре. Слишком долго пришлось бы выкапывать, не стоят они того. Так что одноразовые. И… — он глянул вокруг так, словно видел что-то доступное ему одному. — К узлам!
Мазур метнулся к указанному, крепко сцапал кончик тонкого плетеного канатика и ждал команды. Наконец услышал:
— Узлы!
И что есть силы дернул конец.
Глава VI. Сумеречная зона
Канатик, вихляясь, скрылся за бортом, словно вдруг ожил и превратился в змею. Не было ни малейшего толчка, не было ощущения подъема, какое испытываешь в самолете и даже в лифте. Впервые переживаемые ощущения сравнивать было просто не с чем. Просто земля вдруг уплыла вниз, деревья, автострада, машины — все стало крохотным, кукольным и уменьшалось дальше, уменьшалось…
Мазур невольно отпрянул от борта — на миг закружилась голова — но тут же постарался взять себя в руки: а то как-то неудобно перед девушкой, которая не просто стоит у борта — высунув голову, смотрит вниз.
Оглянувшись на Мазура, она сказала с легкой улыбкой: — Раз десять поднималась и каждый раз не могу привыкнуть…
— Позвольте, Роберт… — Патрис легонько посторонил его, подхватил его тяжелую сумку, как комок ваты — здоров был все же, лось, — отнес в другой угол и поставил рядом с другими, побольше и поменьше, стоявшими в метровом примерно зазоре меж бортом и тем самым длинным ящиком с крышкой наподобие мягкого сиденья. Повернувшись к Мазуру, со смущенной улыбкой развел руками: — Извините, что я без разрешения — привычка. Привык поддерживать на борту порядок, чтобы все стояло на своем месте…
