Ну вот. Принес, так сказать, подарок болотному черту Качане. Где-то в самой глубине души (в са-а-а-мой…) конфузясь над собой, Мазур, уставясь на унылое болото, негромко сказал:
— Тале пачулама, Качана…
Что означало: «Вот тебе подарок, Качана». Болотный черт, конечно, был фигурой непривлекательной, и сожранных путников за ним, согласно местному фольклору, числилось немалое количество, но в то же время подарки он любил не меньше, чем какой-нибудь среднеазиатский секретарь обкома. Любые. В точности как сибирские духи, готовые удовольствоваться и ружейной гильзой, и яркой тряпочкой. Лишь бы от чистого сердца, со всем уважением. Знающие люди уверяли, что за подарок он может запросто одарить везением (ну, не постоянным, так сказать, одноразовым) — а уж оно Мазуру было сейчас необходимо, как воздух.
В более цивилизованных местах он первый посмеялся бы над собой — но здесь была Африка. Особая вселенная. Материалисты вправе думать, что им угодно, но пару раз во время прошлых африканских командировок (да и в этой) Мазур не во сне, а наяву нос к носу сталкивался кое с чем, что нельзя было назвать иначе, как чертовщиной — и нельзя было объяснить ни белой горячкой, ни внезапным приступом шизофрении. Это Африка, господа мои, здесь всякое бывает, даже то, чего не бывает…
Сел в машину и тронул с места без резких стартов. Следовало еще многое обдумать — благо очень уж спокойно, комфортно, можно сказать, думается на пустынной дороге в африканской глуши.
В первую очередь — загадочный радиолюбитель из миссии. Ничего особенно сложного, не бином Ньютона. Вполне может оказаться старой, насквозь знакомой, несчетное число раз применявшейся по всему глобусу ухваткой: если район поисков слишком большой, чтобы оцепить его полностью, сплошь и рядом вставляют наблюдателей в несколько точек на тех маршрутах, где беглец или беглецы могут появиться вероятнее всего. Затраты минимальные, а результат может получиться отличный.
Так что нельзя исключать, что миссию посетил один из таких наблюдателей. В любом случае это не человек Стробача, тут дядя Педро совершенно прав: он и не подумал освободить Стробача, хотя имел к тому и время, и возможности. Человек Стробача непременно опознал бы машину пахана.
Если это наблюдатель от официальной погони, то бишь Алмазного спецназа — скверно. Он наверняка видел Мазура, видел, на какой машине тот уехал. Рация у него имеется. Так что впереди возможны любые поганые сюрпризы — ив том случае тоже, если не шпик службы безопасности Алмазного спецназа, а человек кого-то из насквозь «неофициальных» конкурентов. Любой из конкурентов, кого бы он ни представлял, для Мазура одинаково опасен. И его непростую житейскую ситуацию облегчает лишь то, что возможности у охотничков очень уж разные: государство в лице Алмазного спецназа прет в открытую, поднимая при нужде целые воинские подразделения и эскадрильи вертолетов, а частники, воз Стробача хотя бы взять, действуют мелкими группами, не в состоянии устраивать облавы, проверки на дорогах и прочие доступные лишь государству методы. Что делает их во сто раз менее опасными, чем ребятишек с изображением алмаза на рукаве.
В охотниках наверняка числятся не только Алмазный спецназ и та фирма, на которую работает Стробач. Прошло достаточно времени, чтобы известия о падении самолета и о том, что некто пока не установленный скрылся с двумя килограммами алмазов, широко распространились в узких кругах. Заведения вроде алмазных приисков всегда набиты чужой агентурой: экономический шпионаж временами бывает крупнее «классического», озабоченного чертежами новых ракет, военными аэродромами и тому подобным. И персонал прииска, и Алмазный спецназ, и его служба безопасности набраны не из ангелов, а из живых людей — а людям бывают свойственны самые разные пороки, среди которых одним из главных можно считать златолюбие. К тому же дело происходит в Африке, где коррупции, мягко скажем, чуточку побольше, чем в какой-нибудь благонравной Швейцарии. Теоретически рассуждая, даже прилежные и безукоризненные господин Абди и господин Лабранш могут с той же методичностью и старанием, с каким возятся с алмазами, сливать информацию на сторону. Вряд ли жалованье у них такое уж заоблачное — да вдобавок сплошь и рядом и люди с заоблачным жалованьем считают, что не грех бы и подработать на стороне. Так что следует заранее считать, что охотников немало, и, как полагается в таких случаях, шарахаться от каждого куста…
Мазур фыркнул — вспомнил, как на одной вечеринке Лаврик травил стопроцентно достоверные байки из истории разведки. Двести с лишним лет назад датский посланник в Стамбуле (между прочим, настоящий барон) мало того, что снабжал секретной информацией родную державу, как и положено было дельному дипломату в те времена, когда дипломаты поголовно были еще и шпионами — продавал добытые секреты (и не только турецкие) еще и всем без исключения европейским разведкам, работавшим в Стамбуле. Лаврик рассказывал еще, что во время войны 1812 года оборотистый барон проявил высший пилотаж — снабжал секретной информацией и русских, и французов, причем важной, толковой, серьезной. Что, безусловно…
Та-ак!
Мазур стал притормаживать. Слева на обочине широкой пыльной дороги, с обеих сторон окаймленной редкими пальмами и обширными болотами, стоял размалеванный в камуфляжные цвета «лендровер», а рядом — трое аборигенов в камуфляже, берцах, с синими погонами и в синих беретах. Двое — с германскими штурмовыми винтовками с примкнутыми штыками, третий — со здоровенной револьверной кобурой на пузе. Еще издали, завидев Мазура, один из солдат шагнул на дорогу и недвусмысленно, на манер шлагбаума вытянул поперек винтовку. Пришлось затормозить.
Вот в такие минуты мозг и начинает работать со скоростью хорошего компьютера. Может, это обычный патруль сиволапой пехоты, каких немало болтается в подобных районах, где не так уж и далеко гоняют очередных партизан. А может, и замаскированные охотнички. Минус: он один, а их трое. А ему, увы, не сорок и даже не пятьдесят. Плюс: ему еще не семьдесят. Еще плюс: пейзаж таков, что сразу видно: засаде просто было бы негде укрыться… ну, разве что засесть в болоте с аквалангами и перископами, но от местных не стоит ожидать такой технической изощренности. Еще плюс: дорога в оба конца пуста, как лунная поверхность, так что в случае чего никаких свидетелей не будет. Итог вычислений: один-единственный минус (к тому же довольно бледненький) и целых три плюса. Приятная пропорция, предоставляющая немалые шансы…
Уже просчитав возможное жесткое развитие событий, Мазур умышленно остановил машину на противоположной стороне дороги — с этого места все трое были у него как на ладони. Ремешок кобуры отстегнут, патрон в стволе, пистолет снят с предохранителя — как и лежащий на пассажирском сиденье стволом к окну автомат.
В подобных ситуациях следует вести себя барственно. Опустив стекло левой дверцы, откинувшись на подголовник, уставился на троицу надменно, свысока. Он нарочно остановился не напротив «лендровера», а не доезжая пару метров. Чтобы их главный, когда пойдет к нему, не заслонял своих обормотов от возможного огня.
А он пойдет. Будь на месте Мазура брат-абориген на раздолбанной таратайке, патрульные наверняка давно бы уже орали, чтобы вытряхнул свою задницу из машины и встал перед ними, как лист перед травой. Но, во-первых, машина у Мазура была новенькая и весьма недешевая, а во-вторых, он был белым. Это уже требовало совершенно другого стиля поведения.
