Кто-то орал: «Что за черт?» Кто-то орал: «Где Полковник?» Кто-то, судя по топоту, помчался в штаб-квартиру — значит, переполох сейчас развернется на всю катушку, и те, кто видел Мазура с Николь, быстренько с ними нехорошие сюрпризы и свяжут — а с кем же еще?
— Головы не поднимай! — яростным шепотом распорядился Мазур. — Надо ж тебе было раньше времени…
— Ты сам сказал — когда начнется…
— Когда начнется пальба, надо… — прошипел Мазур. — Ладно…
Осторожно повернул ключ зажигания. Мотор чихнул, фыркнул, мощно зарокотал. Двенадцать передач, надо же… Взмыв за руль, Мазур рванул машину с места, поворачивая вправо. Ездить на таких мастодонтах ему приходилось лишь пару раз, и давненько — но тут не улица с оживленным движением и не автострада с густым потоком машин, сойдет и так. Машину чуть водило в стороны, но, в общем и целом, Мазур справлялся, трак не собирался сорваться с дороги, вмазаться в деревья.
Бросил взгляд в зеркало заднего вида. Вся компания уже стояла кучкой, таращилась ему вслед. Они не стреляли, хотя в руках у парочки были пистолеты. Вдруг, словно по команде, они повернулись и припустили куда-то в противоположном направлении. Так, подумал Мазур, сейчас начнется голливудский фильм — гонки на траках. Давненько он не был персонажем голливудских боевиков — вообще-то единожды, да и то переврали все до полной неузнаваемости…
— Вырвались! — истерически всхлипнула Николь. — Вырвались!
— Пока что — оторвались, — сказал Мазур, не отрывая взгляда от дороги. — Можешь радоваться, но только молча, про себя, — покосился на нее. — Револьвер положи на пол, ни к чему он тебе теперь…
Вообще-то оторвались не на такое уж и большое расстояние, так что следовало поспешать. А это у них что? Ну да, рация, как у всех дальнобойщиков такого полета. Поблизости могут оказаться другие их машины, совершающие обычные рейсы. Если поднимут тревогу, к полиции обращаться, конечно, не будут — привыкли свои проблемы решать сами. Но могут перекрыть дорогу — не смертельно, но придется переходить в пехоту. Так, если сориентироваться по солнцу, Инкомати — левее, учтем… Ага!
Он прибавил газу, стараясь все же обойтись без ненужного лихачества — это на легковушке он очень многим показал бы класс, а на этом мамонте следовало поосторожнее. Черная точка сзади быстро приближалась. Ничего удивительного — их догонял не грузовик, а джип, уже можно рассмотреть, набитый народом, и у типа рядом с водителем в блудливых рученьках имелась солидная винтовка, которую он держал дулом вверх, не пытаясь целиться. Никто из них не стрелял — то ли жалели собственную недешевую машину (очень может быть, уже «нафаршированную» чем-то ценным), то ли самонадеянно собирались взять живьем — оптимисты, ага…
Они выжимали полный газ — чего Мазур себе позволить никак не мог. Он лишь — благо встречных машин на лесной дороге не наблюдалось — вывернул на осевую так, чтобы обогнать не смогли ни справа ни слева: лес не такой уж редкий, деревья стоят впритык к дороге, потом ему в голову пришла идея получше. Он снова взял вправо, пару раз умышленно вильнул, чтобы показать себя совершеннейшим новичком за рулем мастодонта. Они пока что висели на хвосте слева, но обгонять не пытались. И не стреляли. Ну, сюрприз…
Мазур взял правее и гнал так достаточно долго, чтобы они убедились: места достаточно. Когда они поняли это окончательно, без колебаний пошли на обгон, почти поравнялись с кабиной, Мазур прекрасно видел злющие рожи, белые и черные, интернационал долбаный.
Тип на переднем сиденье стал поднимать винтовку, другой, на заднем, делал недвусмысленные жесты, приказывая прижаться к обочине и остановиться.
— Щас, галоши только надену… — проворчал сквозь зубы Мазур.
И резко вывернул руль влево. Отчаянный треск рвущегося железа, глухие удары… Вернув руль на место, Мазур какое-то время ехал по встречной — и видел в зеркальце, что сзади осталась взлохмаченная куча железа, мало похожая на джип, несколько раз на полной скорости ударившийся о деревья. Что там с супостатами, присматриваться было некогда — и так ясно, что ничего хорошего.
Свернул на правую полосу, чуть-чуть прибавил скорость. Сзади, на прямой дороге, не было ничего, напоминающего погоню. Бензина в баке достаточно, а рация пока что не кипит встревоженными воплями — прогулка по национальному парку, да и только…
Минут через пятнадцать оказавшись на пересечении с асфальтированной (относительно, на африканский манер) дорогой, он уверено повернул влево. Съехал на обочину, вынул карту и принялся ее изучать, время от времени поглядывая в зеркальце, чтобы не пропустить нехороший сюрприз, вынырнувший бы со стороны «черного крааля». Покончив с этим недолгим занятием, поднял с пола револьвер Николь и выбросил его в опущенное до половины окно, пояснив:
— Приближаемся к цивилизованным местам. Экспертам по алмазам пушки таскать не положено.
— А у тебя-то…
— У меня карманы полны документов, разрешающих таскать все, что угодно, — уточнил Мазур. — Ты этим похвастать не можешь… Ну, как впечатления от милой экзотической Африки?
— Чтобы я еще раз… — она потрясла сжатыми кулачками. — Чтобы я еще раз сюда… Из Европы носа не высуну! До Инкомати близко?
— Миль сорок, — сказал Мазур. — Чепуха. Ну, поехали. Рассиживаться не стоит, мало ли что…
Глава VII. Финал — свой для каждого
Иногда жизнь мелькает эпизодами, словно в кинобоевике, где действие несется, как экспресс…
Эпизод первый. Под сенью короля
Бронзовый король Бачака, как и полагается высокопоставленным особам, продолжающим жизнь в виде монументов, выглядел предельно импозантно: гордая осанка, высоко поднятая голова, взгляд устремлен в вечность (сколько у него оказалось той вечности?), живописно (и в полном соответствии с исторической правдой) задрапирован в леопардовую шкуру, одной рукой опирается на церемониальный овальный щит с каким-то заменяющим герб ритуальным узором, в правой держит высокий ассегай. Ну, и прочие королевские регалии на месте: головной убор из трех страусовых перьев, тройное ожерелье из леопардовых клыков и золотых висюлек, массивные браслеты на запястьях, щиколотках и над коленями, пояс из слоновьего хвоста…
Вокруг зеленел немаленьких размеров скверик с аккуратными дорожками, ухоженными клумбами и красивыми скамейками. Дорожки были не испакощенными, клумбы — нетронутыми, скамейки — не поломанными. Что, конечно, следовало отнести отнюдь не на счет высокой сознательности горожан: площадь была центральная, вокруг сквера располагалась ратуша и другие официальные здания, и по периметру неторопливо прохаживались двое полицейских в белоснежных мундирах и шлемах, картинно заложив за спину руки в перчатках с крагами. Мазур, сидевший рядом с Николь, сразу, как только они тут появились, перехватил на себе их внимательные взгляды. Здесь прогуливалась, ела мороженое и сидела на скамеечках чистая публика, черная и белая, так что он не вполне вписывался в окружающее благолепие: в помятом и кое-где испачканном, несмотря на все усилия привести себя в порядок, костюме цвета хаки и высоких армейских ботинках. Однако не подошли и документов не спросили: и уважение к белым сыграло свою роль, и то, что здесь, как его предупреждали, прекрасно знали: порой в непрезентабельном виде из леса выхолят не только бродяги и искатели удачи, но и вполне приличные люди, выполнявшие серьезные поручения серьезных контор. Мазур сидел с таким видом, словно имел право, а такое тут просекают моментально.
