За героическое усилие над собой следователь был вознагражден одобрительными взглядами папаши Планта и доктора Жандрона. Однако Лекок не спешил с ответом. Он мог бы выложить много весомых доводов, но чувствовал: это не то, что нужно сейчас. Он должен немедленно представить факты, выявить в самой ситуации одно из таких доказательств, которое можно, фигурально выражаясь, пощупать руками. Как этого достичь? Лекок мучительно ломал голову.
– Так что же? – настаивал г-н Домини.
– Ах, если бы я мог задать бедняге Гепену всего три вопроса!
Судебный следователь нахмурил брови: это желание показалось ему чрезмерным. Формально, по закону, допрос подозреваемого должен производиться при закрытых дверях самим следователем в присутствии лишь его письмоводителя. С другой стороны, сказано, что после первого допроса может быть проведена очная ставка подозреваемого со свидетелями. Кроме того, предусматриваются исключения для полиции.
Г-н Домини перебирал в памяти статьи и положения, ища прецеденты.
– Не знаю, – промолвил он наконец, – насколько правила дают мне возможность исполнить вашу просьбу. Однако, говоря по совести, я убежден, что интересы истины важнее любых предписаний, а посему беру на себя ответственность и дозволяю вам допросить Гепена.
Г-н Домини позвонил и спросил у вошедшего судебного пристава:
– Гепена уже отвезли в тюрьму?
– Еще нет, сударь.
– Очень удачно. Скажите, чтобы его привели ко мне.
Радости Лекока не было предела. Зная характер г-на Домини, он не смел даже надеяться добиться чего-нибудь своим красноречием и уж подавно не мечтал о столь быстрой и поразительной победе.
– Он заговорит, – заявил Лекок, и его бесцветные глаза вспыхнули такой уверенностью, что он даже забыл про портрет на бонбоньерке. – Заговорит, как миленький. Чтобы развязать ему язык, у меня есть три средства, и уж одно-то всяко подействует. Но пока он не пришел, позвольте, господин мировой судья, задать вам один вопрос. Вам неизвестно, виделся ли Треморель с бывшей своей любовницей после смерти Соврези?
– С Дженни Фэнси? – с некоторым удивлением уточнил папаша Планта.
– Да, с нею.
– Виделся.
– И часто?
– Довольно часто. После встречи с Соврези в «Бель имаж» несчастная девушка предалась самому омерзительному разгулу. Мучила ли ее совесть, оттого что она оказалась доносчицей, поняла ли она, что убила Соврези, или заподозрила преступление, не знаю. Но с тех самых пор она запила и с недели на неделю все глубже увязала в грязи.
– И граф соглашался встречаться с нею?
– Ничего другого ему не оставалось. Она преследовала его, и он ее боялся. Чуть только у нее заканчивались деньги, она посылала за ними всяких прохвостов, сущих висельников с виду, и граф платил. Однажды он отказал, но в тот же вечер она явилась сама, пьяная, и ее насилу удалось отправить обратно. Короче говоря, она знала, что Треморель был любовником госпожи Соврези, и угрожала ему. Это был форменный шантаж. Он мне сам рассказывал про неприятности, которые она ему причиняет, говорил, что единственный способ избавиться от них – засадить ее в тюрьму, но ему это претит.
– А как давно он в последний раз виделся с нею?
– Бог мой! – воскликнул доктор Жандрон. – Недели три назад я был в Мелёне на консилиуме и в окне одной гостиницы заметил графа с его девицей. Увидев меня, он тут же спрятался.
– Так, – пробормотал сыщик, – сомнений больше нет…
Но он тут же умолк: в сопровождении двух жандармов вошел Гепен. За прошедшие сутки несчастный садовник постарел лет на двадцать. У него был дикий блуждающий взгляд, а на стиснутых губах пузырилась пена. Время от времени кадык его судорожно дергался: это Гепен с трудом проглатывал слюну.
– Ну как, вы одумались? – спросил его следователь.
Обвиняемый молчал.
– Вы намерены отвечать?
Дрожь бешенства сотрясла все тело Гепена, глаза его яростно вспыхнули.
– Отвечать? – хрипло проговорил он. – Отвечать? А на кой черт?
Выло ясно, что он сознает полную безнадежность своего положения, махнул на себя рукой, отказался и от борьбы, и от надежды.
– Господи, ну что я вам сделал? За что вы меня так мучаете? Что вы хотите, чтобы я вам сказал? Что это я убил? Этого хотите? Ладно, это я убил. Теперь вы довольны? Можете отрубить мне голову, только поскорее, я больше не в силах терпеть.
Заявление Гепена ошеломило всех. Итак, он признался!
У г-на Домини все-таки хватило такта не торжествовать; он сохранял невозмутимость, хотя признание безмерно поразило его. И только Лекок, тоже, надо заметить, удивленный, не растерялся. Он подошел к Гепену, хлопнул его по плечу и сказал:
– Ну вот что, дружок. Все, что ты тут наговорил, чушь собачья. Неужели ты думаешь, что у господина судебного следователя есть тайные причины ненавидеть тебя? Их нет, верно? Может, ты считаешь, что я заинтересован в твоей смерти? Тоже нет. Совершено преступление, мы ищем убийцу. Если ты невиновен, помоги нам его найти, кто бы он ни был. Что ты делал в ночь со среды на четверг?
Но Гепен вновь замкнулся в бессмысленном ожесточенном упорстве и бросил лишь:
– Я все сказал.
Однако Лекок, сменив тон с благожелательного на суровый, продолжал допрос. При этом он наклонился над Гепеном, чтобы наблюдать за его реакцией.
– Пойми, ты не имеешь права молчать. Впрочем, хоть ты, болван, и молчишь, полиция кое-что знает. В среду вечером твой хозяин велел тебе исполнить его поручение. Какие деньги он тебе дал? Билет в тысячу франков?
Обвиняемый с ошалелым видом уставился на Лекока.
– Нет, – пробормотал он, – в пятьсот.
Как все великие актеры в момент кульминационной сцены, Лекок по-настоящему волновался. Его поразительный детективный гений всего миг назад подсказал ему этот отчаянно дерзкий ход, который, если удастся, обеспечит ему выигрыш всей партии.
– А теперь скажи-ка, как зовут эту женщину?
– Не знаю, сударь.
– Ну не дурак ли ты? Она невысокая, довольно хорошенькая, черноволосая, бледная, с очень большими глазами, да?
– Так вы ее знаете? – дрожащим от волнения голосом спросил Гепен.
– Да, дружок, и если тебе хочется узнать ее имя, чтобы повторять его в своих молитвах, пожалуйста. Ее зовут Дженни Фэнси.
Люди, действительно превосходящие других в какой-либо области, никогда не станут мелочно злоупотреблять своим превосходством; достаточной наградой для них является внутреннее удовлетворение, которое они испытывают, видя всеобщее признание. И пока присутствующие восхищались проницательностью Лекока, сам он тихонько наслаждался своей победой. Ведь он мгновенно просчитал возможности и обнаружил не только замысел Тремореля, но и средства, к которым тот должен был прибегнуть, чтобы его исполнить.
