Однако опасный злодей, увы, представлял собой крайне жалкое зрелище. Бороться было не с кем, энергия ярости отгорела, подобно вспыхнувшей и угасшей охапке соломы, напряженные мышцы расслабились, а его прострация смахивала на агонию при воспалении мозга.
Бригадир доложил, как все произошло.
– Прислуга и соседи обсуждали у ворот ночное убийство и исчезновение Гепена накануне вечером и вдруг увидели, что он идет по дороге, шатаясь, как пьяный, и распевая во все горло.
– Он действительно пьян? – спросил г-н Домини.
– Как сапожник.
– Видимо, спьяну и вернулся, – пробормотал судебный следователь. – Тогда все понятно.
– Увидев негодяя, – продолжал жандарм, ни капли не сомневавшийся в виновности Гепена, – Франсуа, камердинер покойного графа, и Батист, слуга господина мэра, поспешили навстречу и схватили его. Он же был до того пьян, что все позабыл и решил, будто над ним собираются подшутить. И, лишь увидев одного из моих людей, несколько отрезвел. А тут какая-то женщина закричала: «Мерзавец! Это ты убил графа и графиню!» Услыхав это, он побледнел как полотно и замер, словно громом пораженный. И сейчас же начал вырываться, так что, не приди я на помощь, он сбежал бы. А ведь по виду не скажешь, что этот прохвост силен, как бык!
– Он ничего не говорил? – поинтересовался папаша Планта.
– Ни слова. От ярости он так стиснул зубы, что и «мама» вымолвить бы не смог. Короче, мы его скрутили. Я обыскал его и вот что обнаружил в карманах: носовой платок, садовый нож, два ключа, листок бумаги с какими-то значками и цифрами и адрес магазина «Кузница Вулкана». Но это не все… – Бригадир умолк и, подготавливая эффект, таинственно посмотрел на слушателей. – Да, не все. Когда его тащили во двор, он попытался избавиться от кошелька. К счастью, я был начеку. Он бросил кошелек в цветы, что растут у входа, но я заметил это. В нем оказался стофранковый билет, три луидора и семь франков мелкой монетой. А ведь вчера у негодяя не было ни гроша.
– Откуда вам известно? – задал вопрос г-н Куртуа.
– Франсуа, камердинер, сказал мне, что Гепен попросил у него двадцать пять франков в долг, чтобы заплатить свою долю за свадьбу.
– Позовите-ка Франсуа, – приказал следователь и, когда тот явился, спросил: – Вы не знаете, были вчера у Гепена деньги?
– Какая-то мелочь, – не раздумывая, отвечал камердинер, – потому что днем он попросил меня одолжить двадцать пять франков и сказал, что, если я не дам, он не сможет поехать на свадьбу: ему нечем заплатить даже за проезд.
– Но у него могли быть сбережения, скажем, стофранковый билет, который он не хотел менять.
Франсуа с недоверчивой улыбкой покачал головой.
– Гепен не такой человек, чтобы делать сбережения. Женщины и карты съедали у него все деньги. Еще на прошлой неделе хозяин «Кафе дю коммерс» явился сюда и устроил Гепену скандал, требуя уплаты долга. Он грозился, что пожалуется господину графу. – Но, увидев впечатление, какое произвели его слова, камердинер, пытаясь сгладить его, добавил: – Нет, вы не подумайте, будто у меня зуб на Гепена. До сегодняшнего дня я считал его славным малым, правда, слишком большим любителем повеселиться. Ну, может, он еще немножко задавался, потому что образованный…
– Вы свободны, – прервал излияния Франсуа судебный исполнитель, и камердинер удалился.
Гепен уже несколько пришел в себя. Г-н Домини, мэр и папаша Планта с любопытством следили за сменой чувств на его лице, которые он и не пытался скрыть, пока доктор Жандрон считал ему пульс.
– Угрызения совести и страх наказания! – определил мэр.
– Невиновность и бессилие ее доказать! – негромко возразил папаша Планта.
Судебный следователь слышал оба суждения, но ни к одному из них не присоединился. У него еще не сложилось твердого мнения, и он, будучи представителем закона, орудием правосудия, не хотел, высказываясь, заранее предрешать свои впечатления.
– Ну как, мой друг, вам лучше? – спросил доктор у Гепена.
Несчастный кивнул. Потом, испуганно оглянувшись, подобно человеку, измеряющему глубину пропасти, в которую рухнул, закрыл руками глаза и прошептал:
– Пить.
Ему подали стакан воды, и он залпом с нескрываемым наслаждением осушил его.
– Вы в состоянии отвечать на мои вопросы? – поинтересовался следователь.
Гепен слегка пошатнулся и замер. У него уже не так тряслись руки, с лица сошла бледность, и все время допроса он пытался привести свою одежду в порядок.
– Вам известны события, произошедшие этой ночью? Убиты граф и графиня де Треморель. Вчера вы вместе со здешней прислугой поехали в Париж, а около девяти вечера на Лионском вокзале расстались с попутчиками. Вернулись вы сегодня отдельно от них. Где вы провели ночь?
Понурив голову, Гепен молчал.
– Это не все. Вчера у вас не было денег, этот факт только что удостоверен одним из ваших товарищей. Сегодня же у вас в кошельке обнаруживают сто шестьдесят семь франков. Где вы получили эти деньги?
Гепен открыл было рот, словно собираясь ответить, но какая-то внезапная мысль остановила его, и он промолчал.
– Еще вопрос, – продолжал следователь. – Что это за адрес магазина скобяных товаров, обнаруженный у вас в кармане?
Гепен безнадежно махнул рукой и выдавил:
– Я невиновен.
– Прошу заметить, – мгновенно отпарировал судебный следователь, – что я пока ни в чем вас не обвиняю. Вам ведь было известно, что днем граф получил крупную сумму?
Горькая улыбка искривила губы Гепена.
– Ясно, всё против меня.
В гостиной царила мертвая тишина. Врач, мэр и папаша Планта сидели, не смея шелохнуться. Наверное, на свете нет ничего более захватывающего, чем безжалостный поединок между правосудием и человеком, подозреваемым в преступлении. Вопросы могут выглядеть пустячными, ответы самыми заурядными, но и в тех и в других сокрыты опаснейшие намеки. И тогда непроизвольный жест, мимолетная гримаса способны приобрести огромное значение. Вспыхнувший на миг взгляд свидетельствует об одержанной победе, чуть дрогнувший голос становится уликой.
Да, допрос, особенно первый, – это подлинная дуэль. Поначалу противники мысленно прощупывают, оценивают друг друга; вопросы и ответы скрещиваются довольно осторожно, даже несколько нерешительно, как шпаги дуэлянтов, еще не знающих, кто чего стоит, но вскоре борьба становится жарче, звон клинков и обмен репликами живей, атаки настойчивей, ответные выпады стремительней. Исчезает ощущение опасности, и при равных шансах победа достается тому, кто лучше умеет сохранять хладнокровие.
Г-н Домини был до отчаяния хладнокровен.
– Давайте разберемся, – предложил он после небольшой паузы, – где вы провели ночь, откуда у вас деньги и что это за адрес?
– А! – воскликнул Гепен в бессильной ярости. – Я сказал бы вам, да вы все равно не поверите! – Следователь собрался задать новый вопрос, но Гепен опередил его и, неистово сверкая глазами, повторил: – Да, не поверите! Разве такие, как вы, способны поверить человеку вроде меня? У меня, как вы выражаетесь, сомнительное прошлое. И меня все время тычут носом в это прошлое, как будто от него зависит будущее. Ну ладно, я действительно кутила, игрок, выпивоха, лодырь. И что из того? Да, я был арестован полицией, обвинен в нарушении порядка в ночное время и осужден за преступление против общественной нравственности. Но что это доказывает? Я погубил свою жизнь, но пострадал от этого только я. Мое прошлое! Но разве я не расплатился за него?
