– Не облегчил.
Скорее всего, Никита с ней не согласился, но промолчал.
– Я добралась до старого дерева, чтобы подальше от дороги, и отключилась.
– Отключилась, и что потом? – Он смотрел на нее очень внимательно, и во взгляде его было что-то странное. Эльза сказала бы, что это азарт.
– Ты хочешь знать подробности моего бреда?
– Да.
– Это слишком интимно. – Эльза усмехнулась. – Словами такое не описать.
– А красками?
– А у тебя есть краски? – Ей вдруг так захотелось, чтобы он сказал «да»! Аж ладони зачесались.
– У меня есть все, что тебе нужно. Холст, кисти, краски и прочие… фишечки.
– Фишечки? – Эльза улыбнулась. – Ты был в магазинчике Агаты. Только она так говорит.
– Не спросил, как ее зовут, но купил все необходимое.
– Зачем? – Эльзе и в самом деле было важно знать. – Это какая-то особенная методика терапии? Арт-терапия, да?
– Нет, я просто подумал, что тебе может пригодиться.
Он и впрямь купил все самое необходимое. Наверное, потратил на это чертову кучу денег. Потому что многое из того, что Эльза видела перед собой сейчас, она не могла себе позволить даже в лучшие годы.
…Комната пустая и солнечная, словно специально предназначенная под мастерскую. В Эльзиной жизни никогда не было таких комнат. И уж тем более собственных мастерских.
– Тебе нужно что-то еще?
– Нет, у меня все есть. – Сейчас ей было нужно лишь одно – одиночество.
И Никита все понял правильно.
– Я буду поблизости, – сказал, обходя разлегшуюся посреди комнаты Зену. – Ты зови, если что.
– Непременно!
Кажется, он еще что-то говорил, но Эльза его больше не слышала. Вдохновение взяло ее за руку и увело в те ясные дали, о существовании которых она уже успела забыть…
* * *
Чтобы не мешать, Никита вышел на крыльцо, уселся в плетеное кресло-качалку, запрокинул лицо к небу. Небо лиловело у самого горизонта. То ли из-за приближающихся сумерек, то ли из-за близкой грозы. Время сейчас такое. Самое время для гроз и потрясений.
Одно потрясение Никита сегодня уже пережил и сейчас переживал второе. Не то чтобы у него был такой уж большой опыт общения с наркоманами. И то, что сейчас происходило с Эльзой, было вопреки этому его врачебному опыту. Эльза казалась нормальной. Да, больной, да, дерганой, физически и эмоционально истощенной, но нормальной! Как семь бабок отшептали! Или что там ее вытащило с темной стороны? Уж точно не он, Никита. Не он и не Ильюхины лекарства от абстиненции. Другое что-то.
Да она и сама сейчас другая. Смелая, отчаянная… Она плакала там, перед зеркалом. Смотрела на свое отражение и плакала, но это были самые обыкновенные слезы. Может, слезы боли или обиды. Одно Никита знал наверняка – это не были те лживые слезы, которые имеются в арсенале любого алкоголика или наркомана.
И финтифлюшкам, которые он купил, она обрадовалась. По-настоящему обрадовалась, аж засветилась вся. Вот чем ее нужно лечить – не таблетками и не уколами, а кистями и красками. Хочешь масляными, а хочешь акриловыми. Он знает, прочел на купленных тюбиках. Пусть рисует! Нет, не так! Художники обижаются на это «рисует». Художники не рисуют, они пишут! Вот пусть и пишет, а он пока подумает. Ему есть о чем подумать.
Например, о странном поведении птиц. Или о не менее странном поведении Эльзы. Она ведь что-то сделала с птицами. Бред, конечно! Фантастика с фантасмагорией! Но он своими собственными глазами видел. Ладошку эту раскрытую, колечко на безымянном пальце, камешек, который вроде как полыхнул. Не бластером джедайским полыхнул, но тоже довольно ярко.
А еще он слышал, как она шептала. На каком языке шептала? Не на латыни, точно, латынь он более или менее знал. Если бы не вся эта суматоха с птицами, он бы, наверное, запомнил хоть что-нибудь из сказанного, а тогда как-то не до того было. Тогда он, считай, уже и с жизнью попрощался. И про какую такую она Погоню говорила? Погоня – это что вообще такое? Это охота, что ли? И кто в этой погоне охотник, а кто жертва?..
Вопросов было много, куда больше, чем ответов. Вот, к примеру, Эльзины волосы. Когда он отвязывал ее от кровати, волосы выпадали клочьями, как после химиотерапии. Он тогда испугался. Он испугался, а Эльза – нет. Другая бы на ее месте истерику закатила, а эта лишь плечами пожала. А потом волосы выпадать перестали. Никита специально проверил, когда гладил ее по голове возле зеркала. Гладил основательно, словно собаку вычесывал. Вот только на ладони не осталось ни единого волоска. Странно.
Многое в этом деле странно. Таинственный меценат-наниматель. Экспедиция «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что». Роль во всем этом Эльзы. С ним, с Никитой, все было более или менее понятно. Он высококвалифицированный обслуживающий персонал, чтобы в экспедиции, не дай бог, не приключилось какой беды. А Эльза? Зачем кому-то могла понадобиться Эльза?
Никита раскачивался на кресле, смотрел в небо и думал. Думал, думал и, кажется, придумал. Идея была так себе, но за неимением лучше годилась и она. Вот только для ее реализации ему нужно было снова смотаться в город.
Никопольского он нашел на втором этаже в библиотеке. Тот корпел над какими-то бумагами, аки Кощей над златом.
– Мне нужно отлучиться. – Переступать порог Никита не стал. – Вы сможете присмотреть за Эльзой?
– Где она? – Никопольский посмотрел на него поверх старомодных роговых очков.
– На первом этаже, рисует. Сейчас она стабильна. В ее состоянии даже наблюдается прогресс. Я не думаю, что она снова…
– Минуту… – легким движением руки Никопольский заставил его замолчать, быстро набрал что-то в своем мобильном, а потом сказал: – Все, вы можете ехать, господин Быстров. Я только что организовал ей охрану.
В ворота и в самом деле входило трое ребят. Не бравых качков, каких показывают в сериалах, а ничем не примечательных, с виду обыкновенных и оттого кажущихся особенно опасными.
– Вы знаете, у меня скопилось очень много дел. – Никопольский поправил очки и снова уткнулся в бумаги. – А они лучшие в своем деле.
– Они у вас где прятались? В засаде? – усмехнулся Никита.
– Почти. – Голос Никопольского был задумчив и отстранен. – Сидели в своем автомобиле, ждали моего приказа. – Да вы ступайте, господин Быстров! Ступайте! И знаете что? – Все-таки он снова поднял на Никиту взгляд: – Постарайтесь вернуться затемно. И из машины в лесу без лишней надобности не выходите. А то мало ли что. Птицы и в самом деле нынче ведут себя очень странно. Сто тридцать два.
– Что – сто тридцать два? – переспросил Никита.
– Сто тридцать два птичьих трупа нашли в лесу под старым дубом. Странно. Не правда ли?
Никита ничего не ответил, вышел из библиотеки, почти бегом спустился вниз к своей машине. Ребята Никопольского проводили его внимательными взглядами, но останавливать не стали. Наверное, были проинструктированы на его счет.
