— Он не был похож на волка, — заметила, прижимаясь еще теснее.
— Эд навел морок. Это все его колдовство.
— Пусть так, — кивнула я. — Но как? Как это возможно? Выходит, все легенды из моего детства — правда?
— Отчасти. Но я контролирую зверя. Достаточно просто не выводить меня из себя, женщина, и волка можно вовсе не увидеть.
— Но я видела его! — сообщила, заново переживая шок.
— Делай выводы! — пожал плечами муж, не собираясь оправдываться.
Немного подумав, пробормотала, все еще решая, как относиться к новому знанию:
— Могу пообещать быть осмотрительней.
— Могу притвориться, что поверил.
Мы замолчали. Его руки продолжали жить своей жизнью, исследуя мое тело, а в глазах горел огонь не то гнева, не то желания. А может, и того и другого вместе.
— Все остальные знали, — внезапно догадалась я. — Про… твою особенность. Все, кроме меня! Даже Фрида!
— Про магичку-рабыню расскажешь отдельно, — мотнул головой Хакарк. — А сейчас мне нужно немного остыть.
— Еще вина? — радостно предложила я.
— Нет.
— Ванну?
— Да. После наказания.
Я поморщилась. Слово-то какое, наказание! Ну не высечет же он меня?! Или?..
Резко развернувшись в руках супруга, я сурово взглянула в его непроницаемо-серые глаза и с упреком заявила:
— Если бы ты лучше следил за своей любовницей, мне не пришлось бы…
Договорить не успела. Хакарк утробно зарычал, схватил меня, приподнял и, крепко прижав к себе, впился в губы жадным поцелуем. Сначала я растерялась, но, решив, что это и есть его хваленое наказание, обрадовалась. Обхватив руками могучую шею, расслабилась в стальных объятиях и даже попыталась ответить на поцелуй. Получилось плохо и неумело, отчего я тут же смутилась.
Однако муж порыв оценил — я поняла это по упругой твердости, восставшей в один миг и с напором упирающейся мне в низ живота. Как мы оказались на широком диване, не помню, но брюки с панталонами слетели с меня в два счета, а рубашку супруг просто задрал до самой шеи. Бюстье отлетело в сторону, после чего он и сам примостился сверху.
Я пыталась изобразить равнодушие, чтобы Хакарк не понял, как неожиданно приятны мне стали его объятия и неприкрытое желание. Он хотел обладать моим телом — даже столь несведущая и неискушенная в любви девица, как я, понимала это. Понимала и гордилась, и хотела его прикосновений не меньше. Только вот сообщать о своих новых эмоциях не спешила. Однако влажное лоно выдало меня с головой.
Муж довольно ухмыльнулся, проникнув пальцами в самое сокровенное местечко, и тут же стал творить там жуткие непотребства, от которых все мои внутренние бесы полезли наружу. Я выгибалась, тянулась к нему, стонала и кусала губы, а он терзал кожу на животе то поцелуями, то легкими покусываниями, продолжая гладить и давить на какую-то особую точку там, внизу.
В какой-то момент, когда волна непередаваемого удовольствия уже грозила накрыть меня с головой, Хакарк внезапно остановился, отчего я чуть не завыла раненым зверем. Продлилась наша разлука всего несколько мгновений, после чего мое лоно заполнило его мужское естество. Это внезапное вторжение немного меня напугало, но, как только блаженство возобновилось и стало нарастать от стремительных напористых движений моего варвара, страх ушел, уступая место удовольствию.
Мы достигли пика наслаждения одновременно. Я громко вскрикнула и затихла, чувствуя, как содрогнулось несколько раз тело Хакарка, после чего он лег на меня, упираясь на локти. Не в силах сдержаться, коснулась его предплечья и легким, почти невесомым движением погладила грубую кожу. Он не сопротивлялся и не ругал меня. Осмелев, я провела по спине и, поднимаясь к шее, накрутила на указательный палец прядку непослушных волос.
— Хакарк… — Тихо позвав мужа, так и не реагировавшего на все мои выходки, вдруг сказала: — Знаю, ты не любишь подобные разговоры, но… Я рада видеть тебя. И мне было хорошо. Хоть это и странно.
Он приподнялся, с любопытством вскинул одну бровь и без тени улыбки уточнил:
— Почему странно?
— Потому что мать настоятельница много раз говорила нам о грехопадении, о терпеливом выполнении долга перед супругом, обо всем этом… — Я неопределенно взмахнула рукой, сбросив его волосы с пальца и отведя взгляд в сторону. — Но никогда не упоминала, что плотские утехи могут приносить женщинам удовольствие.
— Еще бы, — хмыкнул супруг и перекатился на бок, продолжая смотреть на меня. — Этим старым девам просто завидно. Их обет обязывает блюсти жизнь без… как ты там сказала?
— Плотских утех.
— Угу.
Хакарк прикрыл глаза и мерно задышал, вероятно, собираясь отдохнуть. Но я заговорила вновь:
— Ты будешь мне изменять?
Он скривился, словно проглотил что-то несвежее, и не ответил.
— Я знаю, что многие мужья изменяют своим женам, — прошептала, усаживаясь на диване и оправляя мятую рубаху. — Только не представляю, как с этим можно мириться? Ты смог бы мириться с тем, что у меня много мужчин кроме тебя?
Хакарк развернулся, сел рядом, осмотрелся и, обнаружив взглядом свой кожаный мешок, пошел к нему.
— Молодец, что напомнила, — прохрипел супруг, явно разозлившись.
— Что напомнила? — удивилась я.
— Про наказание.
— Но как же?.. Я думала, уже все.
Кинув мешок на стол, Хакарк достал из его недр тонкий серебряный шнурок и поманил меня пальцем.
— Даже не думай, — прошипела я, воображая худшее.
— Сюда, женщина. Или мне подтащить тебя силой?
Я сложила руки на груди и гордо задрала голову, не веря в угрозы. Он злобно хмыкнул.
— Ты… Дикарь! Ненормальный северянин! Варвар! Сволочь!!! — кричала я спустя миг, пытаясь вырваться из стальных объятий, пока треклятый супруг повязывал ниточку на мое запястье. Слова оборвались резко, впрочем, как и желание разговаривать с этим деспотом.
— Три узла, — предупредил он, любовно погладив импровизированный браслет из заговоренной магией нити.
— Вязал бы сразу на шее, — прошипела я, умудрившись, наконец, вырваться и собирая разбросанную по комнате одежду.
— Можно и на шее, — ответил супруг. — Если будешь настаивать.
И так он это сказал, что мне вдруг совсем перехотелось его злить. Ну подумаешь, браслет верности… Ведь всего три узла. Вот у одной из девиц в монастыре пять узлов было! Отец постарался, защищая честь дочери.
Так вот, стоило ей даже подумать о каком-то красавчике — рука наливалась синевой и холодела. А на следующий день приезжал ее батюшка и добавлял наказание розгами, чтобы изгнать мерзкие помыслы. И находил ее всюду, где бы она, бедняжка, ни пряталась — браслет помогал почувствовать его носителя даже в самом тайном закутке.
