Леонид не сомневался, что возможностей у отчаянного испанца немало. Потому он был уверен: следящие инквизиторские чары, опутавшие собор, будут сегодня следить за кем-то другим. По крайней мере смотреть в другую сторону.
Чтобы сделать конспирацию еще лучше, Леонид с Мари прошлись по дорогим магазинам готового платья. Купили костюм и новые ботинки, а девушке новую шляпку. На галерею они взошли, не расставаясь с коробками и свертками.
Но в главной шляпной коробке лежал все же не головной убор.
Оказавшись на галерее, Леонид огляделся. Здесь все было, как и в первый раз, разве что ветер не так нещадно трепал полы длинной юбки его спутницы. Невидящим взором смотрел на вечерний Париж Рауль д’Амбуаз, Пресветлый коннетабль из мушкетерских времен. А рядом с ним темным силуэтом на фоне далеких огней виднелась другая химера, успевшая за необычайно короткое время побывать узилищем сразу для нескольких Иных – для Бриана де Маэ, Мари Турнье и, наконец, Градлона.
Леонид поставил коробку на пол, снял крышку и сдернул ткань с друзы. По соглашению с Ночным Дозором Москвы эта реликвия отходила Дозору Парижа. Французы, в свою очередь, сделали русским коллегам щедрый подарок – его увез в Россию Семен Павлович. Шагрон, кстати, укатил домой не на поезде, а на новеньком автомобиле, совершая первый за время службы пробег.
– Мое почтение, барышня! – сказал Мари Яков Вилимович Брюс.
Леонид наблюдал это из его лаборатории через пузатую колбу. За несколько месяцев попыток сумеречный наставник все же смог опять поменяться с ним местами. Он же выдвинул план и преподал ученику все необходимое.
– Рада видеть вас, месье Брюс! – приветствовала мудрого старца Мари.
– Полагаю, мы видимся в последний раз, сударыня, – мягко сказал Яков Вилимович. – А перед тем, как мы расстанемся, хочу просветить вас о робости моего подопечного. Донести до вас то, что никак не решится сделать Леонид. Он уведомил вас о намерении повременить с отбытием из Парижа?
– Месье Александрофф получил разрешение от своего русского коннетабля, – сказала девушка. – Он собирается всесторонне изучить синематограф. Он даже уже познакомился с месье Огюстом Люмьером.
– Ах, если бы токмо сии обстоятельства! Напротив, он лелеет намеренья иного свойства. Шепну вам по секрету, наш нареченный именем царя спартанского давно уже носит при себе некий перстенек. И перстенек сей не предназначен ни для какого волшебства, кроме сугубой матримонии…
Леонид почувствовал, что краснеет. В этой холодной сумрачной лаборатории ему вдруг сделалось жарко.
Мари тоже смутилась.
– Отец и матушка у него вельми далеко, так уж вышло. А посему благословить вас двоих по русскому обычаю, кроме меня, стало быть, некому. Так что примите мое стариковское благословение. – Брюс перекрестил девушку. – И позвольте откланяться.
– Преклоняюсь перед вами, месье Брюс!
– Увольте, сударыня. В отличие от вас с господином Градлоном жертвы тут никакой нет. Все мои жертвы принесены были еще при жизни. Теперь же… – Брюс на мгновение словно задумался о чем-то беспредельно печальном. – Поверьте, барышня, смотреть отсюда на Париж всяко лучше, чем пребывать с тенями. Прощайте!
Брюс немедленно показался в лаборатории.
– Ступай, ученик! – приказал он. – Не трать попусту времени. Долгие прощания – лишние печали. Знаю, придете еще навестить старика Брюса. – Яков Вилимович положил руку на плечо Леонида. – А перстенек чтоб сегодня же ей преподнес! И чтоб далее все честь по чести.
Ученик, вмиг ощутивший себя гимназистом Леней, хотел на самом деле еще много сказать, но вдруг увидел перед собой Мари и посеревший от времени известняк галереи. Наставник как будто вытолкал его из своей башни.
Вздохнув, Леонид принялся читать заклинание, тщательно составленное наставником на латыни и затверженное многократными повторениями. Ошибиться нельзя было ни единым словом.
Он и не ошибся.
Изумруды засветились. Друза выбросила зеленый луч, заигравший на боках козлоголовой химеры.
В этот момент погасли все огни на башне Эйфеля, превратив ее в чудную металлическую корзину. Потом оттуда грянул первый пушечный выстрел, возвещая о закрытии выставки, – и в этот же миг Сумрак на колокольне Нотр-Дам озарила вспышка.
Под химерой возникла скорченная мужская фигура. Леонид немедленно склонился над ней, используя все средства, чтобы привести в чувство бывшего Пресветлого – от «Авиценны» из кулона Фюмэ до коньяка.
Мари, не смущаясь, приготовила одежду – в магазине Леонид примерял ее на себя, но урожденному Шарлю де Грийе должно было подойти.
Градлон закашлялся.
– Что? – проговорил он, не понимая. – Как?..
– Последняя афера, месье, – объяснил Леонид, помогая встать. – Ушедший меняется с пришедшим! Ваше место любезно вызвался занять господин Брюс. Теперь он неофициальный хранитель города и собора.
На левом виске бывшего коннетабля Ночного Дозора отчетливо запульсировала жилка.
– Я… не могу такое принять.
– Оставьте! – Леонид похлопал по каменному боку химеры. – Здесь разместится целая лаборатория. Жаль, мы не узнаем ее секретов.
Но Градлона уже отвлекло другое.
– Мари, вы… – Высший маг, конечно же, первым делом посмотрел на ауру девушки.
– Это долго объяснять, Пресве… месье Градлон, – снова вмешался Леонид. – Нужно как можно быстрее уйти отсюда. Завтра вы покинете город. А сегодня я снял для вас комнату на бульваре Капуцинов…
– Капуцинок, – поправил Градлон. – Бульвар Капуцинок.
– Вот видите! – Леонид поддерживал мага под руку, в другую сунув ему трость. Мари в этот момент закрывала коробку с друзой. – В Париже ничего без женщин не обходится!
С Эйфелевой башни прозвучал новый выстрел – последний отзвук выставки.
До нового века оставалось всего два месяца.
