– Ой, Игорь Сергеич… я не то хотел сказать…
– Жизнь покруче любого фильма будет, – вздохнул Варламов. – Я когда помещение у Фокина покупал, не догадывался, в какой капкан попаду. Он хоть наркоту толкал, но сам не пристрастился.
– Так и вы вроде не употребляете.
– Иногда я думаю, что у меня галюны. Это все подземный газ… от него мозги отключаются, и накатывает всякая хрень.
– Не всякая, – покачал головой Шубин. – А вполне конкретная.
– Может, замуровать ход к чертовой матери? Наглухо.
– Вам решать, Игорь Сергеич. Только я бы не торопился. Мало ли чем это обернется?
Варламов понимал его правоту. Они сообщники и вынуждены прислушиваться к мнению друг друга.
– Тебя жуть не берет? По поводу… ну, сам знаешь чего.
– Берет. Я уж и так и сяк прикидывал…
– Выход есть? Или мы себя загнали в угол?
– Выход должен быть!
– Я его не вижу. Туплю, брат, даже бурбон не помогает.
Шубину тоже захотелось выпить. Но если они с Варламовым оба наклюкаются, это вызовет недоумение персонала. Что за дружба между боссом и тренером? До сих пор они не афишировали свои отношения.
– Я не верю, что все шито-крыто, – признался Варламов. – У меня чуйка будь здоров. Произошла какая-то утечка, зуб даю. Зашатался мостик под нами, Паша.
Шубин вспомнил допрос, который ему устроила Аля, и потер затылок. Утечка неизбежна. В конце концов кто-нибудь заинтересуется подвалами и прочешет их вдоль и поперек.
– Я сам бывший диггер, – сказал он, глядя на бутылку с остатками бурбона. – И ни черта не понимаю!
– Фокин меня не предупредил, каналья. Карту подземелий дал, и все.
– А было о чем предупреждать?
– Ты намекаешь, что дело во мне? – мрачно изрек Варламов. – Н-да… любой бы сделал такой вывод. Раньше на Малой Дмитровке маньяков не водилось. Подпольный притон был, бандитские разборки, облавы ментовские были, а про серийные убийства никто не слышал. И это паршиво, Шубин…
* * *
Ренат устал копаться в базе правоохранителей и отправился в кухню варить себе кофе. Полиция вела расследование ни шатко ни валко. Убийства не объединили в серию, чтобы не создавать себе проблему. Трупы оставались неопознанными, орудие преступления ни разу обнаружить не удалось, место, где происходила смертельная схватка между Фехтовальщиком и его жертвами, найдено не было.
Лариса жарила отбивные и размышляла, какие на вкус запеченные в углях крысы.
– Наверное, гадость, – пробормотала она, переворачивая лопаткой подрумянившееся мясо. – Фу!
– Пахнет вкусно, – возразил Ренат. – Пожалуй, пора подкрепиться. Когда будем ужинать?
– Через полчаса.
– Тогда я подожду. Хотел кофе выпить, но передумал.
– Что, если погибшие расстались с жизнью не под землей? – предположила Лариса. – Их туда сбросили уже мертвыми. А потом…
– Опять вытащили на поверхность? Чушь!
– Чушь, – согласилась она.
Ренат приоткрыл окно, чтобы выпустить дым. Вытяжка работала из рук вон плохо.
– По-твоему, Травкин и его приятель Антон лгут? Они же слышали звуки боя.
– Не стыкуется, – кивнула Лариса. – Я понимаю, но…
– По-моему, ты запуталась.
– Все запутались! Ты, я… ребята из убойного отдела. Где-то происходит какой-то липовый кастинг. Молодые мужчины в сшитой на заказ одежде сражаются на шпагах с Фехтовальщиком, не подозревая, что это их последний бой. Умирают… и оказываются сначала в туннеле, потом в коллекторе…
– …или во дворе пустующего здания, как мы могли убедиться, – подхватил Ренат. – Абракадабра. Кому нужно так рисковать? Спускать труп вниз, потом тащить еще куда-то…
– Да, странно. Но тот парень, которого мы видели мертвым, точно погиб на земле, а не под землей. Я это прочувствовала.
– Маньяки вообще непредсказуемы. А такие, как Варламов, тем более. Ему есть что терять, Лара! Он наладил легальный бизнес, обзавелся семьей. И теперь из-за своей пагубной страсти может загреметь на нары пожизненно. Для него это полный крах. Поэтому он будет действовать изощренно и вопреки логике…
Внезапно у Ларисы свет померк перед глазами, стены кухни рассеялись, и она «увидела» языки пламени. Это был горящий факел, воткнутый в землю.
– Нападай! – крикнул Уильям, занимая оборонительную позицию. – Смелее!
Небольшую площадку окружали руины, в воздухе пахло смолой и гарью. Ветер гнал по небу тучи, закрывая луну. Тишину нарушал звон скрещенных клинков, топот ног и дыхание дерущихся.
– Если ты мне понравишься, я возьму тебя в «Медвежий сад»…
– Правда, сэр?
– Обещаю, – Уильям сделал выпад, и его противник едва успел уклониться. – Хочешь заработать много денег? Почти все бойцы умерли от чумы, надо набирать новых. «Медвежий сад» возродится и вернет себе былую славу.
Ру срослась с ним, стала продолжением его руки. Он ощущал, как ее стальное жало волнуется и алчет крови.
– Давай, парень! Бейся! – разозлился Уильям. – Проснись, наконец! Ты словно сонная муха!
Ру показывала ему приемы, которым его не учили. Казалось, она двигается сама по себе, вовлекая Уильяма в свою игру. Он уже не принадлежал себе.
– Я твой, Ру… веди меня вперед…
Поединок становился все более динамичным и напряженным. Противники молча наносили и отражали удары. Молодой заметно устал, зато у Уильяма открылось второе дыхание. Ру метила в сердце парня, который не понимал, что происходит.
– Эй, сэр! – в отчаянии вскричал тот. – Что с вами? Я вам не враг…
– Защищайся! – прорычал Уильям, не владея собой. – Она хочет тебя!
– Господи, сэр… не делайте этого…
Уильям теснил противника к черной стене. Ру словно сошла с ума, она выделывала такие трюки, которые он ни за что не смог бы повторить.
– Пощадите, сэр… – взмолился парень, упершись спиной в покрытую сажей кладку. – Я не сделал вам ничего дурного…
– Это не я, – прошептал Уильям. – Это она.
Клинок мелькал в темноте ночи, как железный язык дьявола. Молодой человек оборонялся из последних сил. Факел трепетал на ветру. Вокруг не было ни души. С наступлением сумерек Лондон будто вымирал. Голодные горожане пораньше укладывались спать, чтобы с рассветом отправиться на поиски пищи. Казалось, даже рыбы в реке не осталось. Напрасно рыбаки часами просиживали на берегу Темзы в ожидании улова.
Наконец Ру измотала жертву и впилась своим острым жалом в ее сердце. Уильям не сразу пришел в себя. Он очнулся, сидя на груде камней; у его ног распростерлось бездыханное тело противника. На рубашке убитого расплылось кровавое пятно, лицо побледнело, нос заострился. Уильяма не пугали покойники. Чума выкосила столько людей, что к виду смерти привыкли даже самые чувствительные. Впрочем, Уильям никогда не относился к этой категории.
