– Сто девяносто два, – поправил Иван Сергеич, не отрываясь от строгания деревяшки.
– Да хоть триста. Без разницы. Важно, что катер есть, – это первая новость. А есть и вторая.
Ашот Ервандович отвлекся от изучения справочника.
– Как всегда, тянешь резину, Вася, – врач вдруг заметил сиротливый кусок моржатины на вилке и тут же отправил его в рот.
Дед проигнорировал замечание медика и продолжил:
– Сразу скажу, отношение к новости лично у меня двоякое: вроде и надо, а вроде и не стоит. И правда тяну резину… Короче, Макар предлагает попробовать добраться до материка.
Повисло молчание. Макар вглядывался в лица людей, ставших ему за эти годы родными. Пусть не по крови, так по духу. Ему вдруг стало очень, просто до жути, интересно, о чем же они думают, как переваривают новость. Все это время они были отрезаны от мира, и наверняка хоть кто-то да хотел вернуться. Правда, после атомных бомб куда возвращаться – большой вопрос.
Макар и сам пытался до конца честно ответить себе, зачем, с какой целью все эти месяцы он возился с «Енисеем»? Зачем, чуть не утонув в ледяной воде, обвязывал борта пустыми бочками, чтобы с приливом катер сняло с мели? Таскал железо с танкера, чтобы заварить пробоину в корпусе катера. Надрывался, вытаскивая оба американских дизеля из машинного отсека «Енисея», пока не обнаружилась складная стрела маленького крана, предназначенная именно для этого. Правда ли, что его тяга поскорее вернуться на материк была связана только лишь с заботой о подросших мальчишках, да и, чего говорить, противозной Машке?
– Не вполне оправданное мероприятие, но… – начал, было, Иван Сергеевич и замолчал на полуслове.
– Вполне может сработать! – хлопнул в ладоши одноухий Семецкий.
– Опасное дело, друзья. Да и зачем? – дожевывая котлету, высказался Ашот. – Наш быт здесь налажен на долгие годы вперед. А там? Что нас может ждать там кроме радиации и болезней? Океан и расстояние – природный барьер.
– Да-да, совсем незачем, – поддержала Жанна.
Она почти во всем поддерживала мужа. Маша ничего не сказала, только всхлипнула и отвернулась. Иван Сергеевич отвел ее в сторонку и, приобняв за плечи, вполголоса успокаивал.
– Никто никуда бежать сломя голову не собирается, палкой никого не гонят, – подал голос Васильев. – Мы рассматриваем перспективу.
– Я изучал карты, – вклинился Макар. – От земли Франца-Иосифа до Новой Земли километров семьсот с небольшим. Добраться туда мы вполне можем, запаса хода хватит.
– А для чего? – спросил Ашот.
– Высадимся, замерим уровень радиации. И если фон опасный, то уходим. Но если фон в норме, думаю, надо найти людей. Там две тысячи человек жило, и это только в поселке, в Белушьей Губе. Там должен был хоть кто-то остаться.
– Маловероятно, – задумчиво протянул Васильев, жуя ус. – Там военных объектов уйма, наверняка хрень какую скинули. Но, предположим, доплыл, высадился, фон в норме. Смысл? Одни льды поменять на другие?
– До Архангельска дойти.
– Макар, расстояние более двух тысяч километров, – отозвался Иван Сергеевич, все еще обнимавший переставшую подрагивать плечами супругу. – Течения опять же.
– Ну… – задумчиво почесал беспалую руку Семецкий. – Если закрепить четыре двухсотлитровых бочки на корме, по бортам. Да плюс одну забросить в машинное отделение. Объединить все магистралями – вроде системы соединяющихся сосудов. Вполне реально!
– И кто же тот герой, что должен возглавить экспедицию? – Ашот обвел взглядом присутствующих.
– Ну, а ты как думаешь, Ервандович? Инициатор идеи и желает смотаться туда-обратно, – ответил Дед. – Из меня мореход никакой. Ты – единственный врач. Пьер наш Безухий – мастер на все руку и кулибин, ему тоже нельзя. Про Сергеича молчу, не то здоровье. Вот и выходит, что Макар первый мореход во всей нашей деревне. Он и пойдет.
– Ты понимаешь, парень, что можешь не вернуться, погибнуть? – Ашот смотрел на Макара в упор.
– Конечно, и вообще…
– И я! – Машка, все это время молчавшая, вскочила со стула, опрокинув чашку с травником. – Я с ним пойду. Не хочу одна, пусть лучше вместе… До самого конца!
– Девки не в счет, – махнул рукой Васильев. – Вон родителям помогай, за птичником смотри. Если он уплывет и, тьху-тьху, не дай бог, не вернется, работы по хозяйству только прибавится. Так что сиди, Манька, не женское это дело. Мы тут промеж мужиков сами разберемся.
Машка в слезах выбежала из кухни и скрылась в коридоре. Послышался глухой удар двери.
– Жанна, сбегай за дочкой, не натворила бы чего сгоряча, – с нажимом почти приказал Васильев, опершись кулаками о столешницу.
– Повторяю еще раз: мы рассматриваем перспективу. Сегодня, слышь, Макар?
– Слышу.
– Затарь все свободные емкости под завязку мазутой с танкера. А потом будем обследовать ближние острова. Здесь на островах за проливом погранзастава была, надо бы наведаться.
Ашот, собрав книги, ушел к себе. Маша, старательно ни на кого не глядя и шмыгая носом, принялась убирать со стола. Семецкий выудил из кармана помятый листок бумаги и карандаш, стал что-то подсчитывать, слюнявил грифель и мелко рисовал, шевеля обрубками пальцев на левой руке.
– Видишь, какой разлад получился, – Васильев опустил тяжелую руку Макару на плечо.
– Я как лучше хотел.
– Да все я понимаю. Оно всегда как лучше. Ну а выходит уж так, как выходит.
На кухню вошел Колька. Зачерпнул ковшиком воды из бидона и жадно выпил.
– Там Машка зареванная без куртки к морю пробежала, Пашка за ней догонять. И это, птиц в загоне погрыз всех кто-то. Песец, наверное, забрался.
Глава десятая
Васильев, стараясь не кряхтеть из-за проклятой одышки, наклонился, сощурив глаз. Сколько лет, а так и не привык к отсутствию второго глазного яблока. Так, и что у нас тут?
Макар покачал головой, стараясь не вздыхать. Сдал Дед, взял и превратился именно в деда из вполне молодого мужика. Может, болел, Ашот не говорил ни слова.
– Это не песец.
Васильев выпрямился, дернул носом, втягивая воздух, и…
Макар чуть напрягся, не понимая случившегося. Перед ним, раздвинув годы, стоял тот самый Васильев, когда-то кравшийся по коридору Треугольника, несшийся впереди всех по мокрой гальке и первым понявший всю опасность людей, рубящих головы медведям.
– Это не песец, – повторил Васильев. – Давай, дружок, дойдем вон туда.
И показал на нагромождение камней возле берега. Почему? А точно, не вопрос, если вдуматься. Если бы не зрение, Макар бы сам понял. Не может сам по себе лед добраться до птичника с гагарками такими прямо шагами. Присмотрись и заметишь, возле кое-как сколоченной халабуды с раскуроченным краем проржавевшего листа льда уже почти нет. «Почти» вовсе не означает «совсем». Вон они, капли, стекавшие с кого-то. А дальше, к каменной груде, лед заметен все лучше. Наплывы небольшие, точь-в-точь, если с кого-то стекала и тут же, из-за крепкого морозца, подмерзла. А раз так, то…
