Книга Про падение пропадом, страница 78. Автор книги Дмитрий Бакин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Про падение пропадом»

Cтраница 78

Книга, получившая свое название от рассказа «Страна происхождения», со временем всё же оправдала вожделения владельцев «Лимбуса», а уже вскоре сам автор получил заметную тогда литературную премию «Антибукер». По своим соображениям держась в стороне от прессы и тусовки, Дмитрий Геннадиевич прислал на торжественное вручение в качестве представительницы свою очаровательную жену, прочитавшую перед собравшимися текст краткой, сдержанной речи. Не могу не сознаться, что я пережил одно из отраднейших в жизни мгновений, услышав фразу с благодарностью, выраженной лично мне…

К этому времени проза Бакина уже весьма заинтересовала иностранную прессу и издателей. Но паёк сведений о нём был по-прежнему крайне скромен. Таящийся ото всех замечательный писатель стал легендарен. Некоторые не верили, что столь странный на фоне всеобщей жажды успеха человек действительно существует. Говорилось, что это — миф, что его произведения — плоды чьего-то коллективного творчества. Но чьего?

Однако сама издательская необходимость привела меня в серый малоприметный дом, находившийся невдалеке от Дорогомиловского рынка, и привела к знакомству с поистине удивительным и вполне реальным Дмитрием Геннадиевичем. Внешне он показался мне похожим на благородного белого плантатора-аболициониста, друга и защитника негров, на изящно выточенного природой, светлоглазого фолкнеровского героя. Впрочем, этот профиль еще ранее был нарисован Эдгаром По, а моя ассоциация возникла, быть может, еще и потому, что мысленно я называл Бакина «русским Фолкнером».

Случилось так, что наше знакомство не ограничилось деловыми отношениями, а стало и, что называется, неформальным. Иногда в беге лет я и моя жена, Наталья Орлова (поэт и автор ряда статей о литературе Серебряного века, также ставшая почитательницей Бакина) бывали в гостях у автора «Страны происхождения». Порою, неожиданно призванный в застолье, приходил и я один. Нельзя было не дорожить такой степенью доверительности. Насколько я понимаю, Дмитрий Геннадиевич был крайне одинок и потому, что сознательно выбрал узкий круг общения, ограничившись, видимо, двумя-тремя друзьями, да и по существу. Последний из названных видов одиночества — неизбежное свойство художника. Общение же с сослуживцами по грузовой таксобазе, предположительно дружественное, приятельское, прежде всего давало утаившему свои посторонние от бензозаправки занятия новеллисту жизненный материал для творчества.

Наши беседы не всегда были посвящены литературе. Однако, сознавая, что для настоящих, глубоких читателей основной интерес представляет прежде всего эта тема, скажу несколько слов о самоощущении этого писателя, об осознании им своего места в литературе. Странным для меня образом Бакин как-то отстранялся от отечественной литературной традиции. Например, холоден был даже ко Льву Толстому, моему божеству. Вообще вкусы его были очень избирательны и казались причудливыми. Явным и осознанным было внимание к англосаксонской литературе и очевидным ее воздействие. Вероятно, определенное влияние оказала и новейшая латиноамериканская проза. Я имею в виду стилистику и некоторые приемы, возможно, что и редкую здесь у нас степень рассвобожденности. Но вот сам материал, по ходу самопоисков, в усилиях становления, привнесенный Бакиным в русскую литературу, самобытен и неповторим, воссозданная им действительность трагична по-своему. Его языковая одарённость велика.

Прочитал он, вероятно, немало. Многочисленные книги на полках производили впечатление давно зачитанных. Стихами интересовался в меру. Но читал, делая замечания, иногда меткие.

Предполагаю в нём скрытную обширную эрудицию. Однажды он рассказал мне, что в юности собирался написать роман о Тридцатилетней войне. Тут я подумал, что для этого что-то надо было знать. Хотя бы ознакомиться с монументальным сочинением Шиллера, посвященным сей разрушительной эпопее… Очевидно, желание ознакомиться с буднями войны, влекло его в юности в Афганистан. Будучи призван в армию, он выразил желание туда поехать для участия в боевых действиях. «Но, — сказал он, — послали тех, кто ехать в Афганистан не хотел».

Жанры, которые составили ему имя, — большой рассказ и маленькая повесть. Но он во все времена подумывал о большом повествовании, о романе. Роман писался медленно и остался незаконченным. Бакин жаловался на непрестанный кризис, на то, что дело идет медленно. Всё же я думаю, что и над самым кратким текстом он работал с не меньшей вдумчивостью, столь же неспешно, ещё замедленней и мучительней. Его появления в литературе после выхода книги свелись к регулярной публикации одного рассказа в год в одном московском журнале.

Он был недоволен собой.

А вот я, давний уже читатель Бакина, считаю, что для потомства будет ценной каждая его строка. Если литература вообще продлится.

Конечно, дарование выдающегося писателя — стихия, с трудом управляемая, если вообще управляема. Чувствуется всё же, что по природе Бакин любил дисциплину, организованность, разумное устройство и труда и быта. Такой человеческий тип в России редок, хотя в истории нашей словесности встречался. Здесь я назвал бы, к примеру, имя Заболоцкого.

Он казался практичным и даже несколько приземлённым. Между прочим, денежная часть той премии целиком ушла на ремонт квартиры и её обновление. Похоже, что этот писатель не мог работать в хаотической обстановке и нуждался в уюте и благообразии обстановки. Такое устремление можно только уважать.

Но в углах самого благополучного дома клубится нарастающий дымок сперва неявной драматургии. Уют рухнул, семья, которую её глава нежно любил и которой любовался, как будто бы собственным счастливым осуществлением, в одночасье распалась. Это было непосильно для такого человека и совершенно губительно для такого писателя.

Месяца, пожалуй, за два до своего ухода он мне звонил, коротко, скупо рассказывал о своих трудностях и невзгодах. Возможно, надо было немедленно взять такси и поехать к нему.

Скажу, что совесть моя не совсем чиста. Но перед безвременно ушедшим всегда виноваты все.

Его кончина — большая потеря русской литературы. Но его существующие произведения — её значительное обретение. Возможно, самое значительное за несколько десятилетий.


Про падение пропадом

За этим столом на подмосковной даче Дмитрий написал свой последний рассказ «Нельзя остаться».

И не остался…

Задняя обложка
Про падение пропадом

«А потом я почувствовал себя так, словно умер тысячи и тысячи лет назад и вернулся теперь издали веков, чтобы вновь увидеть, посмотреть, поймать промелькнувший луч, мимолетное, короткое событие света, которое при недолгой, в общем-то, жизни моей и было самым главным».


Дмитрий Бакин


Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация