— А они скоро приедут? — вскинула на него испуганные глаза Ирина. — Мне страшно оставаться одной.
— Скоро, — успокоил жену Федор. — Но времени надеть трусы тебе хватит.
Он повернулся, вышел из квартиры и побежал вниз по лестнице. Краем глаза он заметил, как Ирина перекрестила его на дорожку, чего раньше никогда не делала, и ему стало стыдно этих своих последних слов.
* * *
Из предосторожности сменив по пути трех частников, Федор добрался до Ясенево только к пяти часам утра. В квартире было темно и тихо, и Федор подумал, что Катя спит. Но едва он, стараясь не шуметь, прикрыл дверь, как Катя появилась в прихожей, зябко кутаясь в халатик и потирая покрасневшие глаза.
— Хотела тебя дождаться, да сморило, — виновато улыбнулась она. — Ну, что там?
Федор небрежно бросил мешок с деньгами на пол, приобнял ее за плечи и как можно более непринужденно ответил:
— Там, Кать, все в порядке, за исключением того, что там полный п…ец!
— Все так плохо? — озабоченно нахмурилась Катя. — Расскажешь?
Федор кивнул. Он не стал вдаваться в подробности своего общения с женой, и рассказ получился коротким, но все равно по мере повествования глаза Кати все больше округлялись, пока не превратились в две огромных, плещущихся ужасом, дыры на ее лице.
— Так что разрешите представиться: полумиллио-нер в поисках ночлега и алиби! — со смешком закончил рассказ Федор.
Он балагурил, на самом деле очень опасаясь, что Катина реакция окажется непредсказуемой. На самом деле, любовь-морковь — это одно, а вот ввязаться в мутное дело с трупом, огромными деньгами и лжесвидетельством на закуску — это совсем другое. Но Катя, на мешок с состоянием даже не взглянув, только просто спросила:
— Значит, ты всю ночь провел у меня? Наверное, будет лучше соврать, что мы трахались как заводные, так будет правдоподобнее?
— Да, пожалуй, — улыбнулся Федор. — Спасибо тебе, Кать.
— Пожа-алуйста, — совершенно автоматически отозвалась Катя и, нахмурив лоб, спросила: — А ты не допускаешь, что киллер все-таки охотился именно за тем, кого застрелил?
Федор с восхищением посмотрел на Катю. Он и сам думал об этом, но чтобы в одной квартире одна потенциальная жертва заказного убийства была прописана, а другая — ездила в эту же квартиру потрахаться, теоретически было, конечно, возможно, но в высшей степени маловероятно. Федор открыл было рот, чтобы объяснить это все Кате, но вдруг почувствовал, что плывет. Страшное напряжение двух последних дней давало о себе знать, навалилось свинцовой тяжестью в веках.
— Все, спать, спать! — замахала на него руками Катя, выталкивая с кухни в комнату. — Марш на софу, я лягу в кресле. Не спорить! Я иду в ванную, и чтобы к моему приходу спал.
И выключила свет. Федор быстро разделся до трусов, секунду помедлил, снял их и с наслаждением забрался под одеяло. От подушки пахло Катей, ее легкими духами. С трудом удерживая себя на грани засыпания, Федор с открытыми глазами слушал, как в ванной плещется вода. Но вот она стихла, открылась и снова закрылась дверь. Шлепая босыми ногами, в комнату вошла Катя в длинной белой ночнушке. «Не судьба! — вздохнул про себя Федор. — Ну и ладно, хоть посплю». Катя подошла к креслу, откинула плед, который приспособила вместо одеяла. Глаза Федора закрылись, и он сразу заскользил в сонное небытие. Поэтому он не увидел, как Катя, бросив плед, стянула через голову ночнушку и решительно шагнула к дивану, а только ощутил вдруг рядом с собой ее прохладное голое тело. И сна сразу не стало ни в одном глазу.
Глава 6
Но вот даже встать на очередь на «улучшение жилищных условий» представлялось совершенно нереальным. А ведь увезти Дочу из ядовитого Люблина было едва ли не главным условием ее выздоровления! А может быть, и выживания. Доча смутно помнила, каким постоянно хмурым был отец в те времена. А меньше чем через полгода Рюхины переехали в новую кооперативную квартиру на юге Москвы. Мать ушла с работы, и на все лето они с дочерью поехали в Крым. На осенние и весенние каникулы девочку определяли в Морозовскую, в отделение академика — светила детской медицины. Здоровье Дочи быстро пошло на поправку.
* * *
Федору снился чудовищный в своей сюрреальной неправдоподобности сон. Будто бы он, Катя, Ирина и живехонький Алексей Куницын здесь, в Катиной квартире, собравшись на что-то ужасно групповое, какое-то подобие свингерской вечеринки, голые, поочередно сменяя друг друга, занимаются совершенно уж черт знает чем. Катя взасос целуется с Ириной, а Алексей, пристроившись к Федоровой жене сзади, смачно цокает языком и в восхищении оттопыривает большой палец. Федору такая откровенная оценка Ирининых достоинств претит, ему хочется в ответ средним пальцем послать Куницыну «фак», но, соблюдая правила приличия, он сдерживает себя. А Куницын, закончив с Ириной, круговыми движениями руки показывает Федору, что, мол, пора меняться. Федор на коленках послушно переползает к Ирине, а Куницын набрасывается на Катю. Катя визжит и стонет от удовольствия, а Федора гложет мысль, что и Ирина, и Катя — это ведь его, Федора, женщины, и какого черта Алексей Куницын приперся на их свин-герские забавы один, без партнерши, на чужое? Федор хочет это все высказать, но Куницын опережает его и взглядом показывает куда-то в угол, где в кресле сидит полускрытая мраком и сигаретным дымом человеческая фигура. Говорит: разрешите представить, моя жена Ольга. Федор вглядывается, разгоняет рукой дым, но вместо женских статей из тьмы начинает проступать до боли знакомый оскал рта с золотой коронкой в ряду белых, острых, как у вампира, зубов. У Федора замирает сердце, а Куницын рукой приглашает его — мол, ну давай, что ж поделать, что такая, это мой взнос в общее дело, так что все по правилам, бери, владей, имей! Катя с Ириной ластятся к Куницыну, жена томно подмигивает Федору — не тушуйся, дорогой, я не в претензии! Федор в ужасе вскакивает, хочет бежать, но монстр из кресла тянет к нему руки, настигает, хочет задушить, застрелить, сбросить под поезд. Куницын и Ирина хохочут, Катя смотрит серьезно и осуждающе. С чувством неимоверного облегчения Федор проснулся.
Катя мирно спала на его плече, на ее волосах, засыпавших подушку, медью с золотом играл солнечный зайчик. За окном было первое в этом году яркое светлое утро. Он был жив и даже чуть-чуть поспал, а в черном мусорном мешке на кухне валялись пятьсот тысяч долларов. И начальник не сделает выговора за опоздание, ха-ха! Господи, насколько же действительность была счастливее сновидений! Так Федор блаженствовал, наверное, целую минуту, прежде чем воспоминания о событиях вчерашнего дня напомнили, что на самом деле все совсем не так безоблачно. Страшным видением всплыл голый труп в их супружеской постели, мешок с деньгами на самом деле представлял собой бо-олыную проблему, а кроме неведомого киллера за ним, возможно, охотилась теперь еще и милиция. Настроение сразу упало, и, стараясь не разбудить Катю, Федор выбрался из постели.
Было без пары минут десять утра. В это время по московскому каналу шел «Криминальный вестник», и Федор, прикрыв за собой дверь кухни, поспешил включить телевизор.
