— Что ты имеешь в виду?
— Ну… покажу, что я помню! Или, — снова сникла она, — люди не умеют видеть чужую память? Даже если им показывают?
— Может быть, чародеи умеют, не знаю, — осторожно произнес я. — Ты объясни, что имеешь в виду, я тебя не вполне понимаю.
— Это… это… — Кьярра замахала руками в воздухе и шумно выдохнула. — Не знаю слов! Просто… Ну как бы мама мне рассказала все, что знала сама?
— Как люди детей учат — показывают пальцем и говорят: это небо, это солнце, это собака…
— Но так слишком долго!
— Вам-то какая разница? Драконы любого человека переживут, — ухмыльнулся я.
— Да, только… Только надо сразу все показать. Потом объяснять. — Для доходчивости Кьярра постучала себя по кудрявой голове. — Вдруг родители не успеют сказать? Тогда придется самой разбираться… Это сложно, но когда совсем ничего не знаешь, еще хуже. Ты не понимаешь, Рок?
— Не вполне.
— Ну… Вот если бы ты был ребенком и остался один в лесу, ты бы выжил?
— Смотря в какое время года. Летом протянул бы сколько-то, зимой вряд ли. И от возраста зависит, — добавил я.
— Если совсем маленький? Ты бы не знал, что можно есть, чего нельзя, так?
— Наверно. Показывали, конечно, но всего не упомнишь. У нас и подростки ухитрялись травиться вороньей ягодой, и взрослые.
— Вот! Что ядовитое, что нет, где лучше спать, куда не надо ходить…
— Что нельзя сидеть на муравейнике и лезть в крапиву, я в первую очередь уразумел, — усмехнулся я.
— Но в лесу много другого. Даже не звери, а… Ямы. Болото. Змеи.
— Да, этого в один раз не запомнишь, — согласился я. — Да и родители могут позабыть сказать о чем-то. Им это кажется само собой разумеющимся, а ты-то впервые видишь… ну, скажем, осиное гнездо. Знаю историю про мальчишку, который принял его за диковинный фрукт и попытался сбить палкой.
— Он умер? — живо спросила Кьярра.
— Нет, он очень быстро бегал, а неподалеку как раз начиналось болото. Не опасное, без трясины, просто заросшее озерцо. В нем и отлежался, хотя все равно от укусов распух поперек себя шире. И нет, это был не я.
— Вот я об этом и говорю! — торжествующе произнесла она. — Тот мальчик не знал про осиные гнезда. Или слышал, но никогда их не видел. Думаешь, иначе стал бы бить его палкой?
— Я и не таких дураков встречал, — ответил я. — Но, по идее, не должен был.
— А у нас… — Кьярра прижмурилась. — Вот я вижу, но не знаю, что это такое, как называется. Но зато знаю — опасное, надо прятаться или убегать, по-разному. Или съедобное. Его можно подкараулить или догнать. Так понятно?
— Хочешь сказать, родители вкладывают вам знания прямо в память? Ну, хотя бы зрительные образы и их соответствие… ну, для простоты повторю — опасному или съедобному?
— Да! — Она так обрадовалась, что до меня наконец дошло, что едва не кинулась мне на шею. Спасибо, сдержалась: порыва ее эмоций я мог бы и не пережить. — И про людей тоже! Там сложнее, да. Что оружие, что нет. Как узнать чародея. Это вот сразу в голове! А все остальное — потом. Что каким словом называть… И как искать пути. Это… оно тоже есть в голове, но надо сперва провожать, чтобы стало понятно.
— Ты вела меня за руку, но я не понял, — протянул я, чувствуя, как холодеет внутри от предчувствия чего-то… Чего-то одновременно жуткого и прекрасного. — Может, это потому, что в моей голове не хватает картинки? И то, что я видел и чувствовал… м-м-м… его не с чем сравнить?
— Так я и говорю — надо тебе показать! — всплеснула руками Кьярра. — Словами я не смогу, я не знаю таких… А ты увидишь — и поймешь, ты же не маленький!
«Про таких, как я, говорят — вырос, а ума не вынес», — подумал я и кивнул.
Глава 18
Я все-таки не рискнул соваться на Багралор: теплой одежды с собой не было, да и проверять, что там с охранной системой, вот так, с бухты-барахты, не годилось. Мы, конечно, успеем удрать, но тревога-то поднимется, начнут искать одиночного дракона, ухитрившегося прорвать периметр… Нам это никак не на руку.
— Значит, моя пещера? — спросила Кьярра.
— Нет, давай для начала попробуем твои охотничьи угодья.
— Я уже наелась.
— Ничего, мы же для тренировки, а не добычи ради туда отправляемся. А соваться в горы в темноте мне не хочется, — признался я.
— Разве темно? — удивилась она.
Здесь солнце почти скрылось за кронами сосен, и, хотя настоящие сумерки еще не наступили, тени сделались длинными и густыми. В горах ночь вовсе спускается внезапно, и я не хотел проверять, сумею ли не переломать себе ноги на какой-нибудь осыпи.
— Не забывай, что в темноте я вижу хуже тебя, — напомнил я. — Хотя и лучше многих людей.
— Это потому, что ты…
— Я помню, — перебил я. — Но давай все же не станем тянуть время.
— И ты мне еще говоришь, что я нетерпеливая… — проворчала Кьярра. Правда, долго сердиться у нее не получалось, и она тут же продолжила: — Идем! Только ты смотри внимательно… А, и еще там ничего интересного сейчас нет. Рогатых я спугнула, они если только завтра вернутся.
— Что же их заставляет приходить в опасное место? Или они еще не сообразили, что кто-то на них нападает?
— Они не очень умные, — с чувством собственного превосходства ответила Кьярра. — Я нападаю сверху, а рогатые не могут смотреть на небо, у них так шея устроена. Они только замечают, что кого-то не стало. Если сильный ветер и я постараюсь не шуметь, то они разве что шарахнутся и снова пасутся. Но иногда не выходит тихо, и тогда стадо бежит. Ух, как они бегут, Рок! Вот бы ты увидел! Это как лавина в горах!
— Не хотел бы я оказаться на пути у такого стада, — искренне произнес я.
— Да, тебе не надо, тебя сразу затопчут, — согласилась она. — Даже меня затопчут, если я буду сидеть на месте. Но зато когда они бегут, то вообще ничего не соображают, и я успеваю убить еще нескольких.
— А когда стадо промчится, подбираешь отбивные?
— Фу! Конечно, нет, — помотала головой Кьярра, и волосы ее встали дыбом, хотя ветер вел себя смирно. — Зачем мне потоптанные, в грязи и навозе? Я же не стервятник! Я ловлю рогатых с края и отбрасываю в сторону.
Судя по метнувшемуся взгляду, падалью она тоже не брезговала, когда не было другого выбора.
— Они не чуют крови, — добавила она, — и совсем не умеют думать подолгу. Поэтому скоро забывают, что испугались, и возвращаются. Тем более река рядом. Там водопой. Но на водопое я не охочусь.
— Я слыхал, у зверей там действует что-то вроде перемирия, — припомнил я. — Вряд ли они именуют это такими словами, но суть не меняется. Это правда?
— Ну да. Я видела больших диких кошек — разных, с пятнами и полосками, с гривами и без, и каких-то зверей вроде волков, только рыжих, и вообще не знакомых, но зубастых… — припомнила Кьярра. — Они не трогают рогатых и разных мелких зверьков. Но только у воды. Если те не успеют убежать, пока кошки пьют, тогда все. А вот те, кто живет в реке, всех ловят. И рогатых, и хищников. Наверно, им-то без разницы — воды всегда хватает!
