Важно лишь одно: мы должны быть вместе и в конце концов — лучше раньше, чем позже — пожениться. В один прекрасный день война кончится. Мне скажут спасибо, выдадут небольшое пособие и демобилизуют, и я вернусь к гражданской жизни. Устраивает ли тебя перспектива стать женой школьного учителя? Дело в том, что только этим я хочу заняться. Я не могу тебе сказать сейчас, куда мы поедем, где будем жить и как все сложится, но, если мне представится выбор, хотел бы вернуться на Север, поближе к озерам и горам.
Знаю, все это еще где-то далеко-далеко. Предстоит пройти трудный путь, преодолеть много препятствий, и одно за другим мы их преодолеем. Но тысячемильные путешествия начинаются с первого шага, и чем лучше все обдумаешь, тем успешнее проходит экспедиция.
Я перечитал то, что написал, и меня поразила мысль, что это письмо счастливого человека, который намеревается жить вечно. Почему-то я не боюсь, что не выживу в этой войне. Смерть, наш последний враг, еще где-то далеко-далеко, до нее еще будет старость и немощь. Не могу поверить, что судьба, которая только что свела нас с тобой, захочет нас так скоро разлучить.
Я так часто вспоминаю Карн-коттедж, всех вас. Ты у меня перед глазами — вижу, как ты хлопочешь по хозяйству, и мне так хочется быть рядом с тобой, смеяться вместе с тобой, делать что-то в доме, который стал мне родным. Мне было в нем так хорошо! Но в этой нашей земной жизни ничто хорошее не исчезает бесследно. Оно остается в человеке, становится частью его. Значит, и ты стала частью меня и, где бы я ни был, ты везде со мной. А часть меня — в тебе. Навсегда. Любовь моя, дорогая Пенелопа!
Твой Ричард
Шестого июня, во вторник, союзные войска высадились в Нормандии. Второй фронт открылся. Началась последняя долгая битва. Ожидание закончилось.
Одиннадцатого июня был понедельник.
На Дорис нашел религиозный стих, и она отправилась с мальчиками в церковь, а Нэнси отвела в воскресную школу. Пенелопа осталась готовить ланч. В кои-то веки мясник расщедрился: извлек вдруг из-под прилавка ногу барашка. Обложенная кусочками картофеля, сейчас она жарилась в духовке, источая восхитительный аромат. Морковка кипела на медленном огне, капуста была нашинкована. Вместо пудинга будут ревень и сладкий молочный крем.
Стрелки часов уже приближались к двенадцати. Пенелопе захотелось приготовить еще и мятную приправу. Не снимая фартука, она вышла через заднюю дверь и пошла на лужок за домом. Дул легкий ветерок. Дорис настирала уйму белья — простыни и полотенца полоскались на ветру, точно плохо натянутые паруса. Завидев Пенелопу, всполошились в вольере куры и утки — видно, решили, что она несет им корм.
Она отыскала мяту, нарвала пучок пахучих веточек и пошла по высокой траве обратно. Она была уже на полпути к дому, когда услышала, как хлопнула нижняя калитка. Ребятам и Дорис было еще рано возвращаться, и поэтому Пенелопа повернула к каменным ступенькам, которые вели к большому газону перед домом, и остановилась в ожидании.
Прошла минута-другая, и появился посетитель. Высокий мужчина в военной форме. В зеленом берете. На какое-то мгновение сердце у нее остановилось — ей почудилось, что это Ричард, но тут же она поняла, что это не он. Полковник Меллаби дошел до конца тропинки и остановился. Он поднял голову и увидел, что она смотрит на него.
Все вокруг замерло и смолкло — словно вдруг сломался кинопроектор и остановилась лента. Не пели птицы. Стих ветер. Зеленый газон пролег между ними, как поле боя. Пенелопа стояла не двигаясь, она ждала, чтобы первый шаг сделал он.
Он сделал его. Что-то щелкнуло, зажужжало — фильм продолжился. Пенелопа пошла навстречу. Полковник похудел и был очень бледен, Пенелопа помнила его другим.
Первой заговорила она:
— Здравствуйте, полковник Меллаби.
— Моя дорогая… — Ей показалось, что с ней заговорил генерал Уотсон-Грант, так мягко звучал его голос, и в это мгновение она поняла, что он готовится ей сообщить.
— Что-то с Ричардом? — спросила она.
— Да. Я очень сожалею…
— Что случилось?
— Плохие вести.
— Скажите мне.
— Ричард… убит. Его уже нет в живых…
Она ждала, что сейчас почувствует. Но не почувствовала ничего. Только крепче сжала в кулаке пучок мяты. Прядь волос упала ей на щеку, она подняла руку и отбросила прядь. Ее молчание разделило их, как пропасть, его невозможно было преодолеть. Она понимала это и жалела полковника, но не могла ничем помочь.
Наконец он заставил себя заговорить — Пенелопа видела, чего это ему стоило.
— Я узнал об этом сегодня утром… Когда мы прощались, он попросил меня… он сказал, если с ним что-нибудь случится, я должен сразу пойти к вам и сказать.
— Спасибо. — Пенелопа не узнала своего голоса. — Когда это случилось?
— В День Д
[36]. Он пошел в атаку вместе с бойцами, которых обучал. Второй батальон американских рейнджеров.
— Он не должен был идти в атаку?
— Нет. Но он хотел быть с ними. Они были так горды, что он пошел с ними вместе.
— Что случилось?
— Они высадились с фланга на плацдарм Омаха-бич с Первым морским дивизионом Соединенных Штатов в местечке Пуант-де-Уэ на северной стороне полуострова Коттентан. — Голос полковника звучал теперь более уверенно, он говорил о вещах для него привычных. — Как я понял, у них возникли какие-то трудности со снаряжением. Плохо сработали ракетницы, которые выбрасывают кошки, — видимо, намокли в воде, но они все же поднялись на утес и захватили немецкую батарею на его вершине. Они выполнили боевую задачу.
Молоденькие американцы, которые провели эту зиму здесь, в Порткеррисе, по другую сторону океана, вдали от своих домов, от своих семей, подумала Пенелопа.
— Много убитых?
— Да. Во время атаки погибла по меньшей мере половина из них.
И в этой половине — Ричард! Она сказала:
— Он не думал, что его убьют. Он написал мне в письме: «Смерть, наш последний враг, еще где-то далеко-далеко…» Хорошо, что он так думал.
— Конечно. — Полковник закусил губу. — Не прячьте горе в себе, дорогая. Если вам захочется плакать, плачьте. Я женатый человек, у меня двое детей. Я все понимаю.
— Я тоже замужем, и у меня есть дочь.
— Я знаю.
— И я уже давно не плачу.
Он поднял руку, отстегнул клапан нагрудного кармана и достал из него фотографию.
— Один из моих сержантов дал мне это. Он тогда занимался съемкой учебных занятий на Боскарбенских скалах и сделал эту фотографию. Он подумал… я подумал… может быть, вам захочется иметь ее.
Он протянул Пенелопе фотографию. Ричард стоял, повернув голову, словно на кого-то оглянулся, в этот момент его и щелкнул фотограф. Ричард улыбался. Он был в форме, но без берета, через плечо перекинут моток веревки. День, похоже, был ветреный, как сегодня, — волосы у Ричарда были взъерошены. За его спиной раскинулось море.
