— Не знаю. Должно быть, недавно.
— Ты-то как об этом узнала?
— Она прислала мне длинное письмо, где рассказала о продаже панно и о ссоре с тобой и Ноэлем. Какие вы все-таки бессовестные! Я уже много раз вам говорила, чтобы вы оставили ее в покое, но вы не слушали. Вы все время донимали ее, пока наконец она не выдержала. Мне кажется, поэтому она и продала панно. Наверное, понимала, что иначе вы от нее не отстанете.
— Но это несправедливо!
— Брось, Нэнси, перестань притворяться передо мной, да и перед собой тоже.
— Они здорово прибрали ее к рукам.
— Кто?
— Данус и Антония. Зря ты отправила к маме эту девчонку. И Данусу я совсем не доверяю. Уж я бы его отвадила.
— Ноэль тоже ему не доверяет.
— И это тебя не беспокоит?
— Нисколько. Я очень верю в мамин здравый смысл.
— Почему же она тогда сорит деньгами, столько тратит на них, живет в шикарной гостинице вместе с садовником?!
— А почему бы и нет? Это ведь ее деньги. Почему она не может потратить уйму денег на себя и двух юных друзей, если они ей нравятся? Она приглашала всех нас составить ей компанию, но никто из нас не захотел. У нас был шанс, но мы не захотели им воспользоваться. И теперь нам некого винить, кроме самих себя.
— Когда мама меня приглашала, она ничего не сказала про «Золотые пески». Она собиралась остановиться у Дорис.
— Ты хочешь сказать, что отказалась из-за этого? Тебе не хотелось жить в тесном маленьком домике Дорис? И ты бы поехала, если бы тебя поманили номером в «Золотых песках», как ослика морковкой?
— Ты не имеешь права так со мной разговаривать!
— Имею. Я ведь твоя сестра, помоги мне, господи. И вот что еще я тебе скажу. Мама поехала туда, чтобы посмотреть на «Собирателей ракушек». Она подарила их местной галерее в память об отце и хотела взглянуть, хорошо ли им на новом месте.
— Подарила?! — На мгновение Нэнси показалось, что она не расслышала или, во всяком случае, не так поняла сестру. — Ты хочешь сказать, она отдала ее даром?
— Да, именно так.
— Но это полотно, должно быть, стоит теперь тысячи. Сотни тысяч.
— Я уверена, что это понятно всем заинтересованным лицам.
«Собиратели ракушек». Потеряны безвозвратно. Ощущение совершившейся несправедливости по отношению к ней самой и ее семье привело Нэнси в бешенство.
— Мама же всегда говорила, что не может жить без этой картины, — с горечью сказала она. — Что она была частью ее жизни.
— Так оно и было. Многие годы. Но теперь, как мне кажется, она думает, что может без нее обойтись. Она хочет поделиться с другими. Хочет, чтобы они тоже видели картину и получали от нее удовольствие.
Оливия, без сомнения, на стороне матери.
— А как же мы? Как же мы, ее семья? Ее внуки. Ноэль. Ноэль знает об этом?
— Не имею представления. Не думаю. Я не говорила с ним с тех пор, как он забрал от меня Антонию, чтобы отвезти к маме.
— Непременно ему расскажу. — Это была угроза.
— Ради бога, — сказала Оливия и положила трубку.
Нэнси со злостью швырнула трубку. Проклятая Оливия! Черт бы ее побрал! Она снова подняла трубку и трясущимися пальцами набрала номер Ноэля. Давно она не была так расстроена.
— Ноэль Килинг у телефона.
— Это Нэнси. — Она говорила серьезно и авторитетно, как будто собиралась держать семейный совет.
— Привет, — ответил Ноэль, но радости в его голосе она не услышала.
— Я только что говорила по телефону с Оливией. Сначала я пыталась дозвониться маме, но у нее никто не отвечал, и я позвонила Оливии узнать, в чем дело. Она была в курсе, потому что мама прислала ей письмо. Подумать только, написала Оливии, а нам с тобой даже не позвонила.
— Не понимаю, о чем ты.
— Мама уехала в Корнуолл и взяла с собой Дануса и Антонию.
— О господи.
— И они будут жить в отеле «Золотые пески».
Ноэль насторожился:
— «Золотые пески»? Мне казалось, она собиралась остановиться у Дорис. Неужели она может позволить себе такую дорогую гостиницу? Это же один из самых роскошных отелей в стране.
— Представь себе, может. Мама продала те два панно, что висели над лестницей. За сто тысяч фунтов. Даже не посоветовавшись с нами. Сто тысяч фунтов. И, как видно, она собирается пустить их на ветер. Но это еще не все. Она отдала «Собирателей ракушек». Подарила, видите ли, картинной галерее в Порткеррисе. Просто отдала, неизвестно кому, и никто ведь не знает, сколько стоит эта картина. Должно быть, мама выжила из ума. Я уверена, что она не отдает себе отчета в том, что делает. Я сказала Оливии, что я об этом думаю. Эти молодые ребята, Антония и Данус, втерлись к нашей матери в доверие и вертят ею как хотят. Так иногда бывает, ты и сам знаешь. Об этом часто пишут газеты. Это противозаконно, и оставить это безнаказанным нельзя. Нам надо что-то предпринять. Ноэль? Ты слушаешь?
— Да.
— Ну и что скажешь?
Ноэль выругался и повесил трубку.
Гостиница «Золотые пески»
Порткеррис, Корнуолл
19 апреля, четверг
Дорогая Оливия!
Вот мы и приехали и уже целый день живем в Порткеррисе. Не нахожу слов, чтобы передать, как здесь красиво. Погода как в разгар лета, и все кругом в цвету. И пальмы, и мощенные булыжником улочки, и море — все окрашено в чудесные синие тона; море не такое синее, как Средиземное, а слегка зеленоватое ближе к берегу и темно-темно-синее на горизонте. Совсем как в Ивисе, только еще лучше, потому что кругом свежая сочная зелень, а вечерами, после захода солнца, воздух напоен влагой и запахом молодой листвы.
Мы прекрасно доехали. Я вела машину почти всю дорогу, и только иногда меня подменяла Пенелопа, а Данус, как ты знаешь, за руль не садится. Стоило нам только выехать на шоссе, как мы покатили с ветерком, и твоя мама все время удивлялась, как быстро мы продвигаемся вперед. Когда добрались до Девоншира, свернули на старую дорогу через Дартмур; здесь, на вершине утеса, откуда открывался вид на всю округу, мы устроили пикник; к нам подходили лохматые маленькие пони и с удовольствием подъедали корки от сандвичей.
Гостиница сказочная. Мне никогда в жизни не приходилось останавливаться в гостиницах, и Пенелопе, по-моему, тоже, так что у нас масса новых впечатлений. Она всю дорогу рассказывала нам о том, как удобно и уютно в этой гостинице, но, когда мы наконец въехали на подъездную аллею, обсаженную с обеих сторон гортензиями, нам сразу же стало ясно, что мы будем просто утопать в роскоши. На площадке перед гостиницей стояли «роллс-ройс» и три «мерседеса», а одетый в униформу швейцар вышел навстречу, чтобы взять наш багаж. Данус говорит, что наши чемоданы одной масти, то есть одинаково старые и обшарпанные.
