Все это Оливия высказала, ни разу не повысив голоса. Воцарилось молчание, и она в полной тишине ждала бурных возражений от Нэнси и Ноэля в ответ на свою разгромную речь. Несколько мгновений спустя Ноэль, сидевший напротив, зашевелился на своем стуле. Оливия бросила на него убийственный взгляд и вся напряглась, готовясь к продолжению ближнего боя, но оказалось, что он не собирался ничего говорить. Он поднял руку, протер глаза, провел рукой по волосам и этим жестом признал свое поражение красноречивее всяких слов. Потом распрямил плечи и поправил узел черного шелкового галстука. К нему вернулось самообладание. Он даже попытался улыбнуться.
— После такого накала страстей, — сказал он, обращаясь ко всем сразу, — я думаю, мы все заслужили по стаканчику виски. — Он встал. — Вам принести, мистер Эндерби?
Так, очень мягко, он закрыл совещание и немного разрядил обстановку. Мистер Эндерби, явно почувствовавший большое облегчение, охотно согласился выпить и стал собирать и укладывать в портфель бумаги. Нэнси, пробормотав что-то о необходимости попудрить нос и пытаясь сохранить последние остатки былого величия, взяла сумочку и вышла из комнаты. Ноэль последовал за ней, отправившись на поиски льда. Оливия и мистер Эндерби остались одни.
— Извините нас, — сказала она.
— Ничего страшного. Вы произнесли блестящую речь.
— Вы ведь не думаете, что мама была не в своем уме?
— Конечно нет.
— Вы сегодня беседовали с Данусом. Вы не находите его хитрым или неискренним?
— Ни в коем случае. Совсем наоборот. Мне он показался очень порядочным молодым человеком.
— И все же мне бы очень хотелось знать, почему она завещала ему такую огромную сумму?
— Думаю, мы не узнаем этого никогда.
Оливия понимала, что он прав.
— Когда вы скажете об этом Данусу?
— Когда будет подходящая минута.
— Вам не кажется, что сейчас время самое подходящее?
— Я готов, если мне удастся поговорить с ним с глазу на глаз в спокойной обстановке.
Оливия улыбнулась:
— Вы хотите сказать, когда уедут Ноэль и Нэнси.
— Да, лучше отложить разговор до их отъезда.
— Ничего, что вам придется еще задержаться?
— Могу я позвонить жене?
— Конечно. Я хочу, чтобы Данус узнал об этом сегодня, потому что он, вероятно, останется здесь до завтра, и мне будет очень нелегко общаться с ним, если я буду все знать, а он нет.
— Я вас понимаю.
Ноэль вернулся, неся ведерко со льдом.
— Оливия, там для тебя записка на кухонном столе. Данус и Антония уехали в местный пивной бар чего-нибудь выпить. Они вернутся в половине седьмого.
Все это он сказал совершенно непринужденно, впервые произнеся их имена без злобы и ехидства. И в сложившейся ситуации это не могло не радовать. Оливия обернулась к мистеру Эндерби:
— Вы сможете подождать до половины седьмого?
— Безусловно.
— Очень вам благодарна. Вы проявили чудеса терпения.
— По долгу службы, мисс Килинг, приходится быть терпеливым.
Причесав наверху волосы, припудрив нос и постепенно взяв себя в руки, Нэнси спустилась в столовую и объявила, что ей пора ехать домой.
Оливия удивилась.
— Ты разве не выпьешь вместе с нами?
— Пожалуй, нет. Мне далеко ехать, не хочу попасть в аварию. До свидания, мистер Эндерби. Спасибо вам за помощь. Пожалуйста, не вставайте. До свидания, Ноэль. Желаю благополучно добраться до Лондона. Не провожай меня, Оливия. Я сама.
Но Оливия поставила стакан на стол и вышла вместе с сестрой из дома. Чудесный весенний день клонился к вечеру, в воздухе витали прохлада и благоухание. Небо было высоким и чистым, и лишь на западе окрашено в розовые тона. Мягкий ветерок шевелил листву на самых макушках деревьев, и с холма за деревней доносилось блеяние овец и ягнят.
Нэнси огляделась:
— Нам очень повезло с погодой. Все получилось весьма удачно, Оливия. Ты так хорошо все организовала.
Видно было, что она старается загладить неприятное впечатление.
— Спасибо, — сказала Оливия.
— Представляю, как тяжело тебе было.
— Да, пришлось немало потрудиться. И все равно кое-что еще надо доделать. Надгробие на маминой могиле. Но об этом мы еще как-нибудь поговорим.
Нэнси уселась в машину.
— Когда ты возвращаешься в Лондон?
— Завтра вечером. Утром в понедельник я должна быть на работе.
— Я тебе позвоню.
— Звони. — Оливия немного замялась и вдруг вспомнила обещание, которое дала себе не далее как сегодня днем. Мама всегда целовала их на прощание. Она наклонилась к открытому окну и поцеловала Нэнси в щеку. — Будь осторожна на дороге, — сказала она сестре, а потом с какой-то бесшабашностью (назвался груздем, полезай в кузов) добавила: — Передай привет Джорджу и детям.
Войдя в дом, она увидела, что мужчины покинули столовую и удобно расположились в гостиной. Ноэль задернул шторы и зажег камин, но, как только допил свое виски, посмотрел на часы, поднялся и заявил, что ему пора ехать. Мистер Эндерби выразил желание позвонить жене, и Оливия, оставив его одного, вышла проводить Ноэля.
— По-моему, сегодня я только и делаю, что кого-нибудь провожаю, — сказала она.
— Ты устала. Ложись пораньше спать.
— Наверное, мы все устали. У нас был тяжелый день. — Становилось прохладно. Она обхватила себя руками, стараясь согреться. — Жаль, что все так вышло, Ноэль. Конечно, было бы неплохо, если бы этюды попали в твои руки. Видит бог, ты приложил немало сил, чтобы их отыскать. Но так уж получилось, и ничего тут не поделаешь. Однако согласись, мы и так получили немало. За этот дом мы выручим большие деньги. Так что не стоит зацикливаться на воображаемых обидах и мрачных мыслях о несправедливости. Так ты лишишься душевного равновесия, и жизнь станет тебе не мила.
Ноэль улыбнулся. Улыбка была не очень радостная, но все же улыбка.
— Пришлось проглотить чертовски горькую пилюлю, но ничего другого не оставалось. А все-таки любопытно, почему мама ни разу даже словом не обмолвилась об этих этюдах, не упомянула об их существовании. И почему она завещала их этому парню?
Оливия пожала плечами:
— Может быть, он ей очень нравился? Или она жалела его? Может, хотела помочь?
— Нет, здесь что-то другое, но что?
— Может быть, ты и прав. — Она поцеловала его на прощание. — Но мы этого никогда не узнаем.
Он сел в свой «ягуар» и уехал, а Оливия все еще стояла, прислушиваясь к удаляющемуся шуму его машины с неисправным глушителем. Наконец он совсем стих, и снова воцарилась вечерняя тишина. Стали слышны будничные деревенские звуки — блеяние овец на склоне холма через дорогу, шелест листвы в верхушках деревьев от легкого ветерка, лай собак. Потом она услышала быстрые шаги и молодые голоса. Это возвращались из паба Данус и Антония. Вот их головы появились над оградой, и, когда они вошли в ворота, Оливия успела заметить, что Данус обнимал Антонию за плечи, а она обмотала красный шарф вокруг шеи и вся раскраснелась. Они подняли глаза и увидели, что Оливия их ждет.
