— Папочка, обязательно пригласи мадам Санже.
— Не могу. Она умерла.
— Ну тогда хоть Антуана. Он-то ведь может приехать.
— Я думал, ты этого назойливого старого козла не выносишь.
— Да, пожалуй, но все равно я хочу его видеть. И мальчиков Хардбек, они такие милые; может быть, они пригласят меня заняться виндсерфингом, и тогда нам не придется платить за уроки.
Наконец список был составлен, и Космо отправился в бар Педро обзванивать всех с приглашениями. Тем из фигурирующих в списке, у кого не было телефона, приглашения доставлялись в письменном виде. Их развозил Томеу на «ситроене» Космо, с риском для самого себя и случайных встречных. Вскоре посыпались ответы, и было определено общее количество ожидаемых гостей: семьдесят человек. На Оливию эта цифра произвела сильное впечатление, но Космо только отмахнулся: всем известно, что он человек скромный, разве это размах?
Был приглашен электрик, который развесил на деревьях возле бассейна гирлянды разноцветных электрических ламп. Томеу мел и прибирал, сколачивал столы на козлах, безжалостно выбивал кресла и подушки. Антонии поручили перетирать рюмки и стаканы, мыть редко используемый чайный сервиз, к ней же обращались, когда надо было отыскать где-нибудь на забытой полке скатерти и салфетки. Оливия и Космо, вооружившись метровым списком, съездили по жаре в город и накупили всякой бакалеи, оливкового масла, жареного миндаля, кубиков льда в мешочках, апельсинов, лимонов и ящиков с винами. Все это время Мария и Пенелопа дружно трудились на кухне, где в полном взаимном согласии, несмотря на отсутствие общего языка, варили свинину, жарили кур, готовили паэлью, взбивали яйца, заваривали соусы, месили тесто и резали помидоры.
Наконец все было готово. Съезд гостей назначили на девять, а в восемь Оливия пошла принять душ и одеться. В комнате на кровати сидел Космо, свежевыбритый и благоухающий, и пытался продеть золотые запонки в манжеты белой рубашки.
— Мария так сильно накрахмалила эти чертовы манжеты, я никак не могу проткнуть петли.
Она села рядом и взяла у него из рук рубашку и запонки. Он обвел ее взглядом.
— Что ты наденешь?
— У меня есть два красивых новых платья, привезенных, чтобы форсить в гостинице «Лос-Пиньос», но так ни разу не надетых. Не было случая. В моей жизни появился ты, и мне пришлось ходить исключительно в лохмотьях.
— И в котором из них ты сегодня будешь?
— Оба висят в шкафу. Выбери ты.
Он встал, открыл дверцы, пошарил, стуча плечиками, пока не нашел платья. Одно было короткое, из алого шифона, с многослойным, напоминающим облако, подолом. Второе — до пола, холодновато-голубое, без талии, ниспадающее прямо от оголенных плеч на шнурочках-бретельках. Космо выбрал голубое, как и предполагала Оливия. Она поцеловала его, а потом, отдав рубашку, ушла в душ, а когда вернулась, он уже ушел. Она не спеша, очень тщательно занялась своим туалетом — наложила грим, причесалась, надела серьги, надушилась. Наконец обула и застегнула изящные босоножки и осторожно просунула руки и голову в платье. Шелк окутал тело, легкий и прохладный, как воздух. Сделаешь шаг, и он летит следом. Платье-ветерок.
Постучали в дверь, Оливия сказала: «Войдите». Это оказалась Антония.
— Оливия, как, по-вашему, это годится?.. — Она оборвала фразу и расширила глаза. — Ух, как красиво! Замечательное платье!
— Спасибо. Ну-ка покажись.
— Мама купила это в Уэйбридже, и мне тоже тогда показалось, что хорошо, но теперь я не уверена. Мария говорит, что недостаточно нарядно.
Антония была одета в белый матросский костюм с плиссированной юбкой и большим квадратным воротником, обшитым синей тесьмой. На коричневых голых ногах — белые сандалии, а золотисто-рыжие волосы заплетены в две косички и связаны вместе синим бантом.
— По-моему, безупречно! Ты вся такая чистая, наглаженная, как… прямо не знаю… как новенький пакетик из магазина.
Антония прыснула.
— Папа́ говорит, чтобы ты шла вниз. Гости начали собираться.
— А моя мама там?
— Да, на веранде, и выглядит потрясающе. Пошли?
Она ухватила Оливию за руку и потащила к дверям. Так, держась за руки, они и спустились на залитую светом веранду. В ее дальнем конце Оливия увидела Пенелопу, беседующую с каким-то кавалером, и убедилась, что не ошиблась: в шелковом казакине и наследственных драгоценностях ее мать была действительно словно настоящая императрица.
С этого вечера жизнь в «Высоте» резко переменилась. Если раньше здесь царило бесцельное одиночество, то теперь у Оливии и Космо не было свободного дня. Посыпались приглашения — на обеды, пикники, чаепития в саду, прогулки на яхте. То и дело подъезжали и отъезжали автомобили, у бассейна постоянно собиралось человек по десять, в том числе и сверстники Антонии. Космо в конце концов сговорился насчет уроков виндсерфинга, и они все вместе стали возить ее к морю. Оливия с Пенелопой лежали на пляже, якобы следя за тем, как Антония постепенно овладевает этим безумно трудным видом спорта, а на самом деле предаваясь любимому занятию Пенелопы — наблюдению за людьми. А так как те, за кем они наблюдали, и старые, и молодые, представали перед ними практически голыми, ее комментарии носили отчасти раблезианский характер, и, уткнув носы в песок, обе давились от смеха. Изредка, как дар судьбы, случались свободные дни. Все оставались дома, не выходя за пределы усадьбы, а Пенелопа в старой соломенной шляпе и выцветшем ситцевом платье, загоревшая до смуглоты, — настоящая островитянка — брала секатор и принималась сражаться с разросшимися розовыми кустами. Все то и дело лезли в бассейн — освежиться и подвигаться. Вечерами же, когда зной спадал, отправлялись на прогулки по окрестностям — через поля, мимо крестьянских домов и дворов, где вместе с козами и курами блаженно копошились в пыли голозадые ребятишки, пока их матери снимали белье с веревок или доставали воду из колодцев.
Когда Пенелопе пришло время уезжать, все были страшно расстроены. От Космо, которого поддержали Оливия и дочь, она получила официальное приглашение погостить еще, но, растроганная, все же отказалась.
— Рыба и гости через трое суток портятся, а я здесь уже целый месяц.
— Но вы не рыба и не гость и нисколько не испортились, — возразила Антония.
— Ты милая девочка, но все-таки мне надо домой. Я и так слишком долго отсутствовала. Мой сад мне этого не простит.
— Но вы ведь приедете еще? Да? — не отступалась та.
Она не ответила. В наступившем молчании Космо заглянул в глаза Оливии.
— Ну, пожалуйста, обещайте, что приедете.
Пенелопа с улыбкой похлопала Антонию по руке:
— Может быть. Когда-нибудь.
Провожать ее в аэропорт поехали все. Она уже попрощалась и ушла, но они подождали, пока взлетит ее самолет. Когда в бескрайнем небе замер гул мотора и причин задерживаться больше не было, все трое печально вернулись к машине, расселись по местам и поехали домой, не нарушая молчания.
