В десять минут первого он так и не появился, и тогда она пошла его искать. Изгородь оказалась аккуратно подстрижена, костер дотлевал, ветки потолще распилены в полешки и сложены, а садовника нигде не видно. Пенелопа собралась позвать его, но вспомнила, что не спросила имени, и пошла обратно к дому. Что же, может быть, он поработал у нее одно утро и решил, что с него хватит? Бросил все и уехал — и больше не вернется? Но за домом стоит его велосипед, значит он где-то здесь. Она прошла по дорожке дальше и увидела его в гараже: он сидел на перевернутом ведре и перекусывал всухомятку — ел бутерброд, завернутый, судя по кроссворду, в «Таймс».
Отыскав его наконец в таком захламленном, холодном и неуютном помещении, Пенелопа возмутилась до глубины души:
— Боже мой, что вы тут делаете?
Она появилась так неожиданно и обратилась к нему так резко, что он испуганно вскочил и уронил газету. Ведро с грохотом покатилось. Он не мог ей ответить, рот его был полон, сначала надо было прожевать и проглотить бутерброд. Он покраснел и ужасно смутился.
— Я… я обедаю.
— Что? Обедаете?!
— С двенадцати до часу у меня обед. Вы не возражали.
— Вы что же, собираетесь обедать здесь? В гараже, на перевернутом ведре? Идемте в дом, мы будем обедать вместе. Я думала, что мы договорились.
— С вами?!
— А как же иначе? Разве другие люди, для которых вы работаете, не приглашают вас к столу?
— Нет.
— Какая черствость! В жизни не встречала ничего подобного. Да разве у вас хватит сил работать целый день на одном-единственном бутерброде?
— У меня-то хватит.
— Ну уж нет, я этого не допущу. Бросьте ваш черствый хлеб и идемте со мной.
Он был в ужасном замешательстве, но все же подчинился ей, однако бутерброд свой, конечно, не выбросил, а завернул в обрывок бумаги и положил в багажник велосипеда. Потом подобрал газету и убрал туда же, поднял ведро и поставил на место. Только после этого они вошли в дом. Он снял куртку и оказался в штопаном-перештопаном синем шерстяном свитере. Вымыл и вытер руки и сел за стол. Она поставила перед ним большую тарелку дымящегося супа, сказала, чтобы сам резал хлеб и мазал маслом. Себе она налила тарелку поменьше и села рядом с ним.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал он.
— Ничуть. Просто у меня так принято. Нет, я неправильно сказала — у меня-то никогда раньше не было садовника, но вот мои родители, если они нанимали кого-нибудь работать в саду, то обязательно приглашали его пообедать. Я и не представляла себе, что может быть иначе, вот и получилось недоразумение. Простите меня, пожалуйста, это я виновата, что вы меня не поняли.
— Мне и в голову такого не пришло.
— Да, надо было сразу все объяснить. А теперь расскажите мне о себе. Как вас зовут?
— Данус Мьюирфильд.
— Отличное имя!
— По-моему, самое обыкновенное.
— Я имела в виду, что оно идеально подходит для садовника. Иногда поражаешься, до чего имя человека соответствует его занятиям. Ну, мог ли Шарль де Голль не стать спасителем Франции? Или вспомним беднягу Элджера Хисса. С такой фамилией нельзя было не стать шпионом.
— Когда я был маленький, у нас в церкви был священник по имени мистер Патерностер.
— Ну вот видите, я права. А где вы жили тогда? И где учились?
— В Эдинбурге.
— В Эдинбурге! Стало быть, вы шотландец.
— Да.
— А чем занимается ваш отец?
— Он поверенный.
— Поверенный. Как старомодно и мило. А вы не захотели стать юристом, как и он?
— Сначала хотел, но потом… — Данус пожал плечами. — Потом передумал и поступил в сельскохозяйственный институт.
— Сколько вам лет?
— Двадцать четыре.
Пенелопа удивилась — он выглядел старше.
— Вам нравится работать в «Помощи садоводам»?
— Вполне. Для разнообразия.
— Сколько вы уже тут работаете?
— Почти полгода.
— Вы женаты?
— Нет.
— А где живете?
— В домике на ферме у Соукомбов. Это за Пудли, очень близко.
— Я знакома с Соукомбами. Домик удобный?
— Да, ничего.
— А кто о вас заботится?
— Я сам.
Она вспомнила ужасный бутерброд с белым хлебом, и ей представились неуютное жилище, неубранная постель, белье, повешенное сушиться вокруг печки. Наверное, он никогда ничего себе не готовит.
— Вы учились в Эдинбурге? — спросила она, вдруг почувствовав жадный интерес к этому молодому человеку. Что с ним случилось, почему он оказался в таких стесненных обстоятельствах?
— Да.
— И после школы сразу поступили в сельскохозяйственный институт?
— Нет, я два года прожил в Америке. Работал на ранчо у скотовода в Арканзасе.
— А я ни разу не была в Америке.
— О, это удивительная страна!
— Вы не думали остаться там навсегда?
— Думал, но не остался.
— И вы все время жили в Арканзасе?
— Нет, я много путешествовал и неплохо знаю страну. Даже прожил полгода на Виргинских островах.
— Как интересно!
Данус доел суп. Пенелопа спросила, не хочет ли он еще, и он сказал: «Спасибо, с удовольствием», так что она снова наполнила его тарелку. Он взял ложку и сказал:
— Вы говорили, у вас никогда не было садовника. Вы что же, делали здесь все сами?
— Да, — подтвердила Пенелопа с гордостью. — Когда я сюда переехала, все было в полном запустении.
— Значит, вы очень образованный садовод.
— Ну, не знаю.
— Вы здесь всегда жили?
— Нет, я почти всю жизнь провела в Лондоне, и у меня был большой сад, а в детстве я жила в Корнуолле, там он тоже был. Мне повезло — где бы я ни оказывалась, при доме всегда был сад. Не представляю, как можно жить без сада.
— У вас есть семья?
— Да, трое детей, все взрослые. Одна из дочерей замужем, так что у меня есть еще и двое внуков.
— У моей сестры тоже двое детей, — сказал он. — Она вышла замуж за фермера и живет в графстве Перт.
— Вы ездите домой в Шотландию?
— Да, раза два-три в год.
— Как там, должно быть, красиво!
— Да, очень.
После супа Данус съел почти всю курицу и печеные яблоки. Пива пить не стал, но с благодарностью принял от Пенелопы чашку чая. Потом посмотрел на часы и встал. Было без пяти час.
