— Но что же он делает по вечерам?
Данус покачал головой.
— Не имею представления.
— Почему тебя так взволновало, как он проводит вечера? — поинтересовался Ноэль. — Стоит ли беспокоиться о вечерах, когда чудовищна вся его жизнь!
— И такая скучная жизнь. У него ведь, наверное, нет ни телевизора, ни телефона… — Нэнси удрученно смолкла. Нет, она решительно не понимает, как можно жить в таких условиях!
Ноэль сокрушенно покачал головой. На лице его появилось то же раздраженное выражение, что и в детстве, когда он, как ни бился, не мог объяснить Нэнси самые простые правила игры в карты.
— Ты безнадежна, — сказал он ей, и она с оскорбленным видом надолго замолчала.
Ноэль повернулся к Данусу:
— Вы родом из Шотландии?
— Мои родители живут в Эдинбурге.
— Чем занимается ваш отец?
— Он юрист.
Нэнси от любопытства забыла об обиде.
— А вы не захотели тоже стать юристом? — спросила она.
— Я думал пойти по стопам отца, когда учился в школе. Но потом изменил решение.
— Мне всегда казалось, что шотландцы очень любят спорт. Охотятся на оленей, на куропаток, рыбачат. Ваш отец тоже любит охотиться?
— Он любит рыбачить и играет в гольф.
— И он — старшина пресвитерианской церкви? — Ноэль выговорил это, как ему казалось, с шотландским акцентом, и Пенелопа досадливо закусила губу. — Так это, кажется, называется на холодном Севере?
Данус никак не отреагировал на его насмешливый тон.
— Да, он старшина. И к тому же лучник.
— Не понял. Просветите меня.
— Член «Почтенного общества лучников». Входит в отряд телохранителей королевы, когда она приезжает в свой Холирудский замок. В таких случаях он облачается в старинную одежду и просто великолепен.
— И с каким же оружием в руках он охраняет ее величество? С луком и стрелами?
— Именно.
Они уперлись друг в друга взглядом.
— Живая легенда! — сказал Ноэль и взял второй кусок клубничного пирога.
Обильный ланч закончился кофе и десертным шоколадом. Ноэль отодвинул стул, довольно вздохнул и сообщил, что сию же минуту отправляется складывать вещи, иначе впадет в кому. Нэнси начала суетливо собирать чашки и блюдца.
— Что вы намереваетесь делать теперь? — спросила Пенелопа у Дануса. — Вернетесь к костру?
— С ним все в порядке, горит себе и горит, — сказал Данус. — Так что мы успеем съездить на свалку. Сейчас я загружу машину.
— Не беспокойся, ма. — Ноэль подавил очередной зевок. — Шофер Данусу не требуется.
— Вообще-то, требуется, — возразил Данус. — Я не вожу машину.
Наступило молчание. Ноэль и Нэнси с удивлением уставились на него.
— Не водите машину? Вы хотите сказать — не можете водить? Но как же вы передвигаетесь?
— На велосипеде.
— Невероятно! Это что, принципиальная позиция? Вы против загрязнения воздуха или дело в чем-то другом?
— В другом.
— Но…
— Я вожу машину, — поспешила вмешаться в разговор Антония. — Если позволите, Пенелопа, я сяду за руль, а Данус покажет мне дорогу.
Она посмотрела через стол на Пенелопу, и они заговорщицки улыбнулись друг другу.
— Отлично, — сказала Пенелопа. — И не медлите, поезжайте сейчас же, а Нэнси поможет мне убрать со стола. Когда вы вернетесь, мы все вместе пойдем в сад и сожжем последний мусор.
— Боюсь, мне пора домой, — сказала Нэнси. — Я не могу остаться ночевать.
— Ах, побудь еще немного. Я с тобой и не поговорила толком. Какие в воскресенье могут быть дела?..
Пенелопа поднялась и взяла в руки поднос. Антония с Данусом тоже встали из-за стола, попрощались с Ноэлем и вышли через кухню на подъездную площадку. Пока Пенелопа собирала на поднос кофейные чашки, Ноэль и Нэнси сидели в молчании, но вот хлопнула входная дверь, и они заговорили разом.
— Какой, однако, странный парень этот Данус…
— Ни разу не улыбнулся. Уж слишком он серьезный.
— Где ты его раскопала, ма?
— Ты о нем что-нибудь знаешь? Судя по всему, он получил неплохое воспитание, и тем более подозрительно, почему он работает садовником? И не пьет вино, не водит машину — что все это значит? Почему он не может водить машину, хотел бы я знать!
— Я подозреваю, — важно заявила Нэнси, — что он кого-то задавил в пьяном виде и у него отобрали права.
Такая версия приходила в голову и самой Пенелопе и очень ее тревожила. Но она не желала слушать рассуждений на эту тему и, не раздумывая, бросилась на защиту Дануса:
— Господи, дайте ему хоть выехать за ворота, а потом уж рвите на клочки!
— Признайся, ма, он очень странный парень, и ты сама прекрасно это понимаешь. Если он говорит правду, он из более чем респектабельной семьи и, скорее всего, вполне состоятельной. Какого же черта он довольствуется заработком сельскохозяйственного рабочего?
— Не знаю.
— Ты его спрашивала?
— Конечно нет. Его частная жизнь меня не касается.
— Но он представил рекомендации?
— Разумеется, представил. Я наняла его через контору.
— Они ручаются за его честность?
— За честность? Но почему он должен быть бесчестным?
— Мамочка, ты такая наивная, веришь любому, если у него более или менее приличная внешность. Но, подумай, он работает в саду, рядом с домом, а ты совершенно одна…
— Я не одна. Со мной Антония.
— Антония, похоже, уже без ума от него, как, впрочем, и ты сама.
— Кто дал тебе право, Нэнси, говорить такие глупости?
— Я забочусь о тебе, потому и говорю.
— И что же? Как ты представляешь, что может совершить Данус? Изнасиловать Антонию и миссис Плэкетт? Убить меня, ограбить дом и скрыться в Европе? От этого он не разбогатеет. Ничего ценного у меня нет.
В пылу спора она не подумала, что говорит, и тут же пожалела о своих словах. Ноэль вцепился в них, как кошка в мышь.
— Ничего ценного? А картины деда? Ты слишком беззаботна и никак не хочешь этого понять, сколько я тебе ни твержу. В доме нет сигнализации, дверь ты никогда не запираешь, и, готов поручиться, имущество ты застраховала не на полную стоимость. Нэнси права. Ты наняла себе в садовники какого-то чудака! Мы ведь ничего о нем не знаем, а даже если бы и знали, просто безумие с твоей стороны не принять мер предосторожности. Ты должна продать картины либо перестраховать их, короче — сделать что-нибудь!
