— Ну вот, — спокойным голосом сказал он, — ты устроила отвратительный скандал.
— Это ты устроил скандал! — огрызнулась Нэнси.
Он оставил ее и пошел наверх собирать вещи. Нэнси ждала его возвращения. Ей нужно было успокоиться, прийти в себя. Она не позволит себя унижать! Она причесалась, напудрилась, намазала губы. На самом-то деле она очень расстроилась и мечтала поскорее отправиться домой, но не решалась уехать, не попрощавшись с матерью. Та всегда к ней несправедлива, и Нэнси твердо решила не приносить никаких извинений. Да, собственно, за что ей извиняться? Это мать наговорила ей бог знает чего.
Услышав, что Ноэль спускается вниз, Нэнси захлопнула пудреницу, бросила ее в сумочку и пошла через кухню к выходу. Из крана по-прежнему лилась вода. Пенелопа, стоя к ним спиной, скребла кастрюли.
— Мы отправляемся, — сказал Ноэль.
Мать оставила кастрюли, отряхнула руки и повернулась к ним. Спокойная, полная достоинства, пусть и в фартуке, только лицо раскраснелось. Ее вспышки никогда не длились больше нескольких минут, это Нэнси помнила хорошо. Пенелопа никогда не таила зла, не дулась. Она даже улыбнулась им; какой-то полуулыбкой, словно жалея, но все же улыбнулась.
— Спасибо, что навестили меня, — сказала она, и голос ее звучал вполне искренне. — А тебе, Ноэль, спасибо еще и за чердак, работка была не из легких.
— Не стоит благодарности.
Пенелопа вытерла руки о полотенце, и Ноэль с Нэнси вышли через парадную дверь на площадку, где стояли машины. Ноэль положил чемоданчик в багажник, сел за руль и, махнув рукой, выехал за ворота. Он не сказал «до свидания» ни матери, ни сестре, но ни та ни другая словно этого и не заметили.
Также молча села в машину Нэнси, пристегнула ремень, надела перчатки. Пенелопа стояла, наблюдая за этими действиями. Нэнси чувствовала взгляд ее темных глаз на своем лице и поняла, что краснеет, румянец пополз от шеи к щекам.
— Будь осторожна, Нэнси, — сказала мать. — Не превышай скорости.
— Я всегда осторожна.
— Но сейчас ты расстроена.
Слезы навернулись на глаза Нэнси. Она уперлась взглядом в руль, прикусила губу.
— Конечно расстроена. Ничего нет ужаснее семейных скандалов!
— Семейные скандалы — это как несчастные случаи на дорогах. Каждая семья думает: «С нами этого не может случиться», — но случиться может со всеми. Единственный способ избежать их — это ехать с большой осторожностью и думать не только о себе.
— Ты нас неправильно поняла. Только о тебе мы и думаем, о твоем благе.
— Нет, Нэнси, это неправда. Вы хотите, чтобы я делала так, как хотите вы. Хотите, чтобы я продала картины моего отца и вручила вам деньги прежде, чем я умру. Но я сама решу, когда мне продавать картины. И я не собираюсь умирать. Пока не собираюсь. — Пенелопа отступила назад. — Ну ладно, поезжай.
Нэнси стерла с глаз непрошеные слезы, включила зажигание, взялась за ручной тормоз.
— И не забудь передать привет Джорджу.
Нэнси уехала. Пенелопа еще долго стояла на площадке перед домом. Шум мотора уже смолк в теплом покое сказочного весеннего дня, а она все стояла. Заметив росток крестовника, пробившийся между камешками, она вырвала его и отбросила в сторону, потом повернулась и вошла в дом.
Пенелопа одна. Благословенное одиночество! Кастрюли могут подождать. Пенелопа прошла в гостиную. Вечер обещал быть холодным, и она чиркнула спичкой, зажигая огонь в камине. Когда заплясали язычки пламени, поднялась с колен, подошла к письменному столу и отыскала вырванный из газеты клочок с объявлением аукциона «Бутби», к которому неделю назад Ноэль привлек ее внимание. «Пришло время звонить мистеру Рою Брукнеру», — сказала себе Пенелопа. Она положила клочок на середину стола, поставила на него тяжелое пресс-папье и возвратилась на кухню. Выдвинув ящик буфета, отыскала небольшой острый нож для чистки овощей, поднялась наверх. Ее спальня была залита золотистым светом. Лучи закатного солнца, протянувшись через западное окно, играли на серебряных вещицах на туалетном столике, отражались в зеркалах и стеклянных вазах. Пенелопа положила нож на туалетный столик и открыла дверцу большого старинного гардероба, еле втиснувшегося под скошенный потолок. Он был полон ее одежды. Она начала охапками вынимать вещи и класть их на кровать. Ей пришлось не один раз прогуляться туда-обратно, и вышитое покрывало на ее кровати скоро совсем скрылось под ворохом сваленной на него одежды. Спальня стала похожа на ларек на церковном благотворительном базаре или женскую раздевалку на каком-то веселом празднике.
Зато гардероб теперь был пуст, и открылась его задняя стенка. Много лет назад она была обклеена темными обоями с тиснением, под которыми виднелись вертикальные филенки, стянутые ремнями, — так в старину крепили остов мебели. Пенелопа взяла нож и, протянув руку в просторное нутро шкафа, пробежалась пальцами по неровной поверхности обоев, определяя границы заклеенного пространства. Она нащупала место, где кончались обои, вонзила туда нож и повела его вверх, точно вскрывая конверт. Она внимательно высчитывала размеры: два фута по вертикали, три по горизонтали и еще два фута вниз. Вырезанный с трех сторон прямоугольник осел и прогнулся вниз, открыв предмет, который был спрятан под ним последние двадцать пять лет, — потертую старую картонную папку, перевязанную тесемкой. Она была прикреплена к филенкам из красного дерева клейкой лентой.
Вечером Оливия позвонила Ноэлю:
— Как успехи?
— Все сделал.
— Нашел что-нибудь стоящее?
— Ровным счетом ничего.
— Бедняжка! — В голосе Оливии явно слышались насмешливые нотки, и Ноэль беззвучно ругнулся. — Не самое приятное занятие, и все безрезультатно. Ну ничего, не огорчайся. В следующий раз повезет больше. Понравилась тебе Антония?
— Недурна. Похоже, она положила глаз на садовника.
Он думал, что такая новость шокирует Оливию, но ничего подобного не произошло.
— Интересно! — сказала она. — А что он собой представляет?
— Странноватый парень.
— Странноватый? Ты хочешь сказать, чудак?
— Нет, я хочу сказать, именно странноватый. Как рыба, вынутая из воды. Он такой же садовник, как я герцог Эдинбургский. Из состоятельной семьи, получил отличное образование — и работает садовником! Как это прикажете понимать? Больше того — не водит машину и не пьет ни капли спиртного. И не улыбается. Нэнси убеждена, что тут кроется какая-то мрачная тайна, и на сей раз я склонен с ней согласиться.
— А как к нему относится мама?
— Ну, ей-то он, конечно, нравится. Можно подумать, она обрела нового родственника.
— В таком случае, я не стала бы беспокоиться. Мама не дурочка. Как она выглядит?
— Как обычно.
— У нее усталый вид?
— По-моему, ничуть.
