– Саня, ты должен взглянуть на это.
– На что?
– Мне кажется, что черно-белая хрень с полосатым флагом на борту немного сократила дистанцию, – глядя в иллюминатор, известил Ритвицкий.
Сергеев в это время плыл по своим делам в сторону центрального поста. Услышав предположение товарища, он оттолкнулся от закрытого кожухом отсека с научной аппаратурой, изменил направление и причалил к соседнему иллюминатору.
«Джемини» и впрямь оказался чуть ближе к связке «Салюта» с «Союзом». Даже без оптики было хорошо заметно, что американский корабль стал больше и немного сместился, понизив орбиту на добрую сотню метров.
– Да, либо выбрал другую точку для наблюдения, либо продолжает сближение. Не спускай с него глаз, – приказал Александр.
– Я весь внимание…
Командир оттолкнулся от стенки и полетел к центральному посту. Пристроив себя в кресло, он застегнул ремень и первым делом вырубил радио, потому как после новостей началась скучнейшая передача о проблеме снижения урожайности на целинных землях Оренбуржья и Казахстана.
А чтоб товарищ не заскучал, решил с ним поболтать.
– Слушай, ну по нашим дальневосточным сослуживцам, положим, все ясно – ты подробно обрисовал судьбу каждого, – сказал он. – А новые друзья, когда ты командовал отдельной эскадрильей в приволжском гарнизоне, разве не появились?..
Наблюдая за американским кораблем, Рита помолчал, обдумывая ответ. Затем протер бумажной салфеткой прозрачный плекс иллюминатора и пустился в длинный рассказ о тех людях, с которыми довелось служить последние годы…
* * *
– …Со школьными друзьями еще проще – с ними нужно прощаться на выпускном вечере. Раз и навсегда, – философски рассуждал Ритвицкий, потягивая из целлофанового пакета черный кофе.
Он по-прежнему занимал пост возле иллюминатора, наблюдая за проклятым американцем, из-за которого жизнь на станции грозила превратиться в ад. Командир суетился за исполнением повседневных обязанностей, не забывая при этом развлекать товарища вопросами и разговорами. Пару минут назад Влад вдруг захотел кофе, и Сергееву пришлось исполнить его прихоть.
– А с училищными друзьями? – спросил командир, делая очередную запись в бортжурнале. – Как быть с ними? Ведь училище – не школа, а осознанный выбор.
– Основную массу бывших друзей-курсантов я забыл через год после окончания альма-матер. Оставил лишь десяток тех, которые прочно закрепились в сердце, остальных беспощадно вычистил, выковырял и вычеркнул из списка под названием «жизнь». Всему свое время, Саша. А также свое место и свой срок годности…
Александр качнул головой. Подобная точка зрения, выраженная к тому же в довольно категоричной форме, была ему неприятна. Он придерживался другого мнения.
– Не согласен. Не знаю, насколько был дружен ваш выпуск, а наш собирается в училище раз в пять лет, – сказал он, захлопнув бортжурнал и сунув его под удерживающую резинку. – И общаемся, доложу я тебе, с превеликим удовольствием. Приезжают все, кто служит или живет в европейской части Союза: и те, кто в строю, и ушедшие в запас, и летающие на гражданке…
– Может быть, у вас какой-то уникальный выпуск? Мы, к примеру, после окончания училища ни разу встречались. И не скажу, что я разочарован. Есть упомянутый мною десяток человек, с каждым из которого хотелось бы обняться, поболтать. А остальные… я уж и имен-то большинства не помню.
– Ладно, не будем спорить, так как в этом вопросе присутствует некая субъективность: возможно, у вас просто не сложилось нормального коллектива. А как быть с женщинами? Мы с тобой холостяки, стало быть, мыслим одинаково.
– Ну, с бабами вообще все просто.
– Когда это с ними было просто?
– У меня – всегда. Дураки женятся молодыми, а умные… вообще не женятся. Главное – пережить первую любовь, потому что она как первый подростковый костюмчик: поносил, порадовался, вырос, снял, выбросил и забыл. Хранить старые вещи годами на пыльных антресолях, тешась надеждой когда-нибудь снова втиснуть в них свой отяжелевший зад, – наивно и глупо. Если человек чрезмерно жаден до отношений, то ему приходится тащить на горбу багаж из греющих душу воспоминаний о давно протухшей дружбе, об увядшей любви, о реализованных и нереализованных чувствах. Он окружает себя эмоциональным мусором и годами копается в его нескончаемых смердящих кучах.
– Пора достать заветную фляжку и выпить по глотку, а не то заблудимся в философских дебрях, – засмеялся Сергеев.
– От хорошего коньячка никогда не откажусь, – улыбнулся в ответ Ритвицкий и закончил мысль: – На самом деле, Саша, в человеческих отношениях нет никакой глубокой философии. В них все предельно просто. Как с гардеробом: если в течение года ты не доставал из шкафа какую-то шмотку, то вероятность того, что наденешь ее через месяц-два – почти нулевая. Можешь смело выбрасывать, освобождая место новой вещице.
– То есть, по-твоему, если возникла необходимость в «перерыве» или в «отдыхе друг от друга», то отношения можно смело хоронить?
– Именно. Это просто означает, что кто-то кого-то перерос и самое время сказать: «Все было замечательно, чувак (или чувиха), спасибо и всего доброго!» После чего попрощаться и разбежаться по своим делам. В общем, это естественный процесс. Взросление так сказать…
Владислав продолжал торчать возле иллюминатора. Завершая монолог, он все более изгибался, стараясь выглянуть наружу.
– Слушай, он заметно переместился, и его становится плохо видно, – наконец перешел он от посторонних разговоров к тому, ради чего дежурил на важном посту.
– «Американец»? – не сразу понял командир.
– Ну да! Может, крутанем немного станцию?
Покончив со скучной писаниной в бортжурнале, Сергеев намеревался минут десять побездельничать и тоже чего-нибудь попить: чаю, кофе или витаминного коктейля. Но товарищ заставил срочно переместиться к округлому окошку.
Сквозь чистое, недавно протертое Ритой стекло он не сразу заметил американский «Джемини».
– Ты прав – скоро его совсем не будет видно, – озадаченно сказал командир. – Сейчас согласуем с «Зарей» коррекцию орбиты, а заодно разворот…
* * *
Руководитель полетов дал добро «приподнять» орбиту на двести метров и развернуть станцию так, чтобы «Джемини» оставался в поле зрения.
Космонавты заняли штатные места у центрального поста и приступили к подготовке к запуску Объединенной двигательной установки.
Внезапно Рита схватил командира за руку.
– Что? – не понял тот.
– Подожди!
– Что случилось? Опять объект?
– Да, Саня. Объект.
– Уже появился?
– Нет. Через пару минут. Или чуть позже.
– Но… ты же говорил, что он появится вечером.
