– Полагаю, в первую очередь мы должны позаботиться о безопасности своего собственного экипажа, – спокойно изрек генерал КГБ. – Одновременно необходимо проинформировать американцев о случившейся на борту их космического корабля аварии.
– Мы готовы снабдить их полной информацией, которая у нас имеется, – поддержал Береговой.
– То есть проинформировать, проявив добрую волю, и ждать их решения. Я вас правильно понимаю? – уточнил Сербин.
– Совершенно верно, – кивнул Селиванов. – Помогать будем лишь в том случае, если они об этом попросят. Таким образом, мы обезопасим себя от провокаций и скандалов в среднесрочной перспективе.
Некоторое время Сербин размышлял, машинально теребя пальцами галстучный узел. Все присутствующие на совещании молча ждали. Иван Дмитриевич Сербин был огромной величиной и авторитетнейшим членом Центрального комитета КПСС. Всю свою жизнь он положил на восстановление страны после Великой Отечественной войны, на подъем ее промышленности и научно-технического потенциала.
Наконец, очнувшись, пожилой мужчина произнес:
– Руководству Центра подготовки совместно с представителями МИДа в срочном порядке передать информацию об аварии «Джемини» американской стороне. Во время встречи с американскими дипломатами ненавязчиво и соблюдая достоинство предложить помощь в спасении астронавта. После чего ждать. Ждать их ответственного решения…
Исполняя принятое Сербиным решение и передавая сотрудникам Министерства иностранных дел тонкую стопку стандартных листов с напечатанным текстом, Береговой поторапливал:
– Только свяжитесь с ними побыстрее, ребята. Их астронавт болтается в открытом космосе с ограниченным запасом воздуха. Любая минутная задержка может стоить ему жизни.
* * *
– Пять секунд. Четыре. Три. Две. Одна. Тормози!
Легонько потянув джойстик, Сергеев дал средний по продолжительности импульс двум маршевым двигателям. Пара газовых струй начала гасить скорость тяжелой связки, состоящей из станции и двух кораблей. Пролетев по инерции полсотни метров, связка приблизилась к вращавшемуся американскому кораблю и аккуратно коснулась его искалеченным «Прогрессом».
– Есть касание! – крикнул Ритвицкий. – Ювелирно сработано, Саша!
– Вот и «Прогресс» сгодился, – засмеялся Сергеев. – Значит, не зря мы не смогли от него отделаться.
– Точно…
Четверть часа назад Владислав вышел через люк «Союза» в открытый космос и, продвинувшись до середины «Салюта», корректировал действия командира. Задача была сложной и опасной. Развернувшись к «Джемини» кормовой частью с пристыкованным к ней «Прогрессом», станция должна была нежно тюкнуться об «американца», чтобы погасить большую часть момента его вращения. Что и было только что успешно осуществлено.
– Астронавта не задели? – поинтересовался Сергеев.
– Нет-нет, он как раз находился с другой стороны, – ответил Ритвицкий.
– Что с вращением?
– Почти прекратилось. «Джемини» вращается, но очень медленно. И понемногу отдаляется.
– Корректируй.
– Давай короткий импульс в две секунды.
– Понял, выполняю…
* * *
Слаженные действия двух товарищей, двух понимавших друг друга с полуслова летчиков, немало пролетавших в одной кабине учебного истребителя и в одном звене, сделали свое дело. После нескольких включений рулевых двигателей станция зависла аккурат рядом с «Джемини». Дистанция от крайней точки «Прогресса» до американского корабля не превышала семи-восьми метров.
Сделать такое в космосе без череды предварительных тренировок казалось немыслимой затеей. Но они сделали. Сразу. С первой попытки.
Теперь перед болтавшимся снаружи Ритвицким стояла задача установить визуальный контакт с американским астронавтом. Никакой другой связи с терпящим бедствие коллегой не было.
– Как у него там обстановка? – спросил Сергеев.
– Из открытого люка продолжаются редкие выбросы дыма, – доложил Рита. – Астронавт старается держаться на максимальном удалении от корабля – насколько хватает длины кабель-троса.
– Понял тебя. Действуй, – разрешил командир.
Владислав перекинул карабин страховочного фала на крайнюю скобу, за нее же зацепил карабин другого фала, специально взятого с собой в открытый космос.
Развернувшись лицом к «Джемини», он дождался, когда американский астронавт заметит его.
– Привет, погорелец! – шутки ради крикнул Рита, помахав свободной рукой.
Америкос услышать его конечно же не мог. Зато услышал Сергеев.
– И что он тебе ответил? – с язвительной улыбочкой спросил он.
– Молчит, сволочь. Но ручкой в ответ помахал.
– Значит, первый контакт состоялся.
– Могу действовать по плану?
– А что нам остается? Земля молчит. Действуй…
* * *
На самостоятельные действия по спасению американского астронавта Сергеев с Ритвицким решились неспроста. Оба прекрасно понимали, чем это чревато в случае неудачи или неадекватной реакции высших властных чиновников США.
Владиславу пришлось снова ненадолго уйти в нирвану, после чего он не слишком уверенно показал пальцем в сторону Земли: «Полчаса назад стараниями наших боссов данные по аварии «Джемини» попали к сотрудникам нашего Министерства иностранных дел. В данный момент один из них диктует текст по телефону. Через несколько минут информация будет отправлена из посольства США в Госдепартамент и НАСА. Те через посла обратятся к нам с просьбой о помощи, но это случится через несколько часов, когда их астронавт погибнет от недостатка воздуха».
«То есть просьба о помощи от американцев все-таки поступит?» – на всякий случай спросил Сергеев.
«Поступит. Но если мы не начнем операцию сразу, то на Землю придется возвращать труп астронавта».
Последняя фраза Ритвицкого прозвучала этаким девизом предстоящей слаженной работы. Экипаж тут же накидал план действий, распределил обязанности и приступил к спасательной операции.
Глава восьмая
Борт орбитальной станции «Салют-6» – борт космического корабля «Союз-25–1»
Февраль 1978 года
Сначала Рита показал американцу сложенный в моток фал с прочным стальным карабином на конце. Потом исполнил несколько интернациональных жестов, понять которые смог бы последний двоечник из убогой сельской школы штата Техас. И, прицелившись, несильно бросил фал.
Зрелище вышло красивым. Моток будто на кадрах замедленной съемки разворачивался и летел в сторону «Джемини». Карабин при этом крутился и, поблескивая в лучах заходившего солнца, увлекал за собой гибкий фал.
Однако, несмотря на красоту, первый бросок цели не достиг. Моток просквозил мимо американского астронавта; развернувшись на полную длину, он на долю секунды натянулся подобно струне банджо и снова съежился в беспорядочную кривую «змейку».
