– С «грузовиком» все ясно – этого и следовало ожидать. Рассчитаем безопасное время аварийной отстыковки и столкнем его в атмосферу. А теперь объясните, почему приступили к спасательной операции без разрешения? Что, если американская сторона не дала бы согласия?
Руководитель говорил напористо и громко, однако железных ноток в голосе не было.
– «Заря», американский астронавт Ирвин Гленн сразу после спасения заявил, что дыхательной смеси в его скафандре оставалось всего на десять минут. Первые полчаса его пребывания на борту «Союза» полностью зафиксированы на кинокамеру.
– Вот как? – окончательно смягчил тон руководитель полетов. – Он сделал официальное заявление?
– Разумеется. Мы задали ему несколько важнейших вопросов, и он подробно на них ответил.
– Ответы записаны на кинопленку?
– Так точно.
– Это другое дело. Надеюсь, вы понимаете, что приглашать его в отсеки станции не следует?
– Понимаем. Гленн постоянно находится в бытовом отсеке «Союза» – на борт станции мы его не пускаем. Несколько минут назад он пообедал, в данный момент отдыхает под присмотром бортинженера Ритвицкого.
– Отлично, «Орланы», – не удержалась от похвалы Земля. – Мы сейчас сообщим представителям НАСА об успешно проведенной операции по спасению астронавта. А вы готовьтесь к завершению полета.
– Как к завершению, «Заря»?! Программа полета не выполнена – в плане еще два десятка экспериментов!
– Отставить эксперименты, «Орланы». Вы сделали главное: оживили и подремонтировали станцию, навели в ней порядок и протестировали все системы. Да еще отличились в спасательной операции. Одним словом, готовьтесь. Ориентировочное время отстыковки от станции – завтра в полдень.
* * *
По большому счету никто из космонавтов против скорого возвращения на Землю не возражал. Да, кое-что из запланированного в графике отработать не успели, однако и того, что сделали, с лихвой хватило бы для парочки последующих экспедиций. Сергеев с Ритвицким ощущали дикую усталость из-за немалого объема проделанной работы. А нервишки обоих были изрядно вымотаны чередой неожиданных появлений странного объекта и сопутствующими отказами на борту станции.
Напряжение из-за проклятого объекта не покидало никогда. Оно появилось в момент старта с Байконура, крепко держало за горло во время наведения порядка и ликвидации последствий пожара, в моменты коротких научных экспериментов и отдыха, в минуты приема пищи и даже в часы сна. Буквально за день до спасения американского астронавта Сергеев вдруг поймал себя на мысли, что в любую свободную секунду поворачивает голову в сторону огромного пульта на центральном посту и машинально пробегает взглядом по транспарантам, проверяя, не горит ли красный.
Издергался и Влад Ритвицкий. Едва ли не каждый его уход в «нирвану» сопровождался кратковременной потерей сознания, обильным кровотечением и жуткими головными болями. Каждый вечер за ужином Сергеев пытался восстанавливать его силы с помощью пары глотков животворящего коньяка. Ненадолго это помогало. Однако бледность, слабость и вялость не проходили.
Одним словом, получив команду собирать манатки, экипаж повеселел и приступил к подготовке к возвращению на Землю…
* * *
– Как он там?
– Нормально. Пожрал, поспал, сходил на горшок. Чего еще надо американцу для счастья?
– Просьб, пожеланий не озвучивал?
– Я не полиглот – ты же в курсе. Кажется, не понравились наши влажные салфетки, – скривился в ухмылке Рита. – И еще попросил свежее нательное белье.
– Ну, это нормально, – улыбнулся Сергеев. – Обеспечил?
– Естественно. Хотел дать свое бэушное, но передумал, – сказал товарищ и, переключившись на другую тему, вдруг признался: – Слушай, Саня, у меня какое-то странное чувство перед возвращением на Землю.
– Не понял. Ну-ка объясни подробнее.
– Знаешь, будто я забыл сделать на орбите что-то очень важное.
– Если ты о запланированной программе, то ничего удивительного – мы действительно не успели выполнить процентов тридцать из того, что расписано в рабочем графике.
– Нет, я не о работе.
Сергеев внимательно посмотрел на друга.
– Кажется, я понимаю, Что ты имеешь в виду.
– У тебя похожее чувство?!
– Похожее, Влад. Только помощнее твоего раз в десять. Но ты не расстраивайся – есть у меня одна идейка.
– А успеем ее осуществить? До отстыковки осталось десять часов.
– Успеем. Ты только вовремя подскажи, когда появится этот чертов объект.
– Понял. Сделаю все, что могу.
* * *
Рекомендованный Центром управления распорядок на остаток пребывания экипажа Сергеева на станции выглядел следующим образом: с двух часов ночи до восьми утра – сон. От подъема до восьми сорока пяти – утренние процедуры и плотный завтрак. Далее пятнадцатиминутный сеанс связи с Землей. А с девяти часов до одиннадцати – непосредственная подготовка к отстыковке «Союза» от станции.
Распорядок касался как советских космонавтов, так и спасенного американца. Разница заключалась в том, что до размещения в креслах спускаемого аппарата астронавт не выходит за пределы бытового отсека и не мешает советским коллегам.
За полтора часа до отбоя Ритвицкий навестил американца и передал ему ужин. Поблагодарив, тот с аппетитом принялся за трапезу, ни разу не посетовав на непривычную пищу. Запечатав люк, Рита вернулся в основной рабочий отсек и встретился взглядом с командиром.
– Нет, Саша, объекта пока не вижу, – ответил он на немой вопрос.
Ожидая благоприятного момента, командир почти не покидал своего кресла перед пультом центрального поста. Система управления бортовым комплексом (СУБК), Система ориентации и управления движением станции (СОУД) и Объединенная двигательная установка (ОДУ) были заранее включены. Все было подготовлено для аварийной отстыковки покалеченного «Прогресса».
Полчаса назад на связь вышел руководитель полетов, сообщив, что по готовности «грузовик» можно «отстегивать», но таким образом, чтобы траектория падения заканчивалась в акватории Тихого океана.
Все было рассчитано и подготовлено. За исключением одной наиважнейшей детали: неизвестный объект, словно разгадав замысел советских космонавтов, не появлялся.
* * *
Ночь решили разбить на дежурства. Первым торчать за пультом центрального поста выпало Ретвицкому; Сергеев засунул себя в спальный мешок и пытался расслабиться. Но толком окунуться в сон не получалось – снова мешало нервное напряжение и перевозбуждение.
Владислав не спеша выполнил расчет сброса с орбиты «Прогресса»: наклон разгонной траектории, скорость, время… В общем, все то, что требовалось для максимально безопасного избавления от бестолкового груза весом в семь тонн.
