– Один.
Наташа лихорадочно вспоминала хитрости и борцовские трюки.
– Два.
Она хотела бы не ощущать его тело своим. Она хотела бы не помнить его мягких прикосновений у костра.
– Три.
Их мышцы одновременно напряглись, а потом все случилось так быстро, что Наташа толком не поняла, кто кого поцеловал. Она знала только, что его руки запутались в ее волосах, ее ногти впиваются в его плечи и он целует ее так страстно, что по спине бегут искры, пронизывая каждый дюйм ее тела. Они снова боролись, но на этот раз гнев уступил место чему-то иному. Или, возможно, все это время гнев был лишь маскировкой. Они не проявляли друг к другу нежности. Они и о себе не заботились, перекатываясь по неровной земле и срывая одежду, мешавшую прижаться сильнее.
В последний момент Клинт, засомневавшись, всмотрелся в ее лицо:
– Наташа. Ты этого хочешь?
– Нет, – ответила она в знак того, что не искала этого. Он отстранился, но девушка схватила его и со злостью сказала:
– Да. – И повторяла это слово вновь и вновь, пока он не схватил ее с той же страстью. Он пытался поцеловать ее, но Наташа сильно укусила его за плечо. Ни разу ее план соблазнения врага не выглядел подобным образом. С Алексеем тоже было нечто иное. Это же было что-то новое, такое же первобытное и опасное, как лес вокруг. Крошечной частью ее мозга, которая все еще функционировала, Наташа понимала, что, если ее съест какая-нибудь глупая рептилия, поделом ей.
Когда ощущения практически полностью захлестнули ее, Клинт прикрыл ей затылок, не дав удариться о твердую землю, и снова поцеловал; больше думать Наташа была не способна.
КЛИНТ пытался вспомнить, когда в последний раз делал что-то настолько же глупое. Может, в детстве, в приюте при лютеранской церкви Айовы, когда, устав от того, что у него воруют немногочисленные вещи, он вскопал муравьиное гнездо и бросил насекомых в постель Эрику Грегерсону? Или уже в цирке, когда подростком напился, вышел в таком состоянии на сцену и попытался выполнить прыжок? Или, может быть, в начале блестящей преступной карьеры, когда он пытался успокоить золотистого ретривера, не причинив вреда, и остался с тридцатью швами на руке и тюремным сроком?
«Нет», – подумал Клинт, когда первые лучи рассвета просочились сквозь листья, осветив изящную спину Наташи, поправлявшей одежду. Нет, ничто не сравнится по безрассудности и беспечности с этой глупостью. Он глубоко вздохнул, пытаясь придумать, что сказать, а затем осознал: Наташа стоит к нему спиной. «Боже». Она глянула на него через плечо, и они оба метнулись за своим оружием.
– Мне кажется, это мы уже проходили, – проговорил он, крепко сжав тетиву и стараясь не думать, что стрела сделает с ее милым личиком.
– Да, но ситуация немного изменилась. – Наташа кивнула на Глок, направленный не в голову, а в его сердце.
Ответную остроту Клинт не придумал. Казалось нелепым снова перейти к кокетливым подколкам, когда ее колени все еще дрожали после их последнего общения.
– Ната, – сказал он, удивляясь самому себе, – я опускаю лук.
Она не моргая смотрела, как он осторожно кладет лук на землю и поднимает руки.
– Если все, что здесь было, – это твои игры, давай стреляй.
Ее рука не дрогнула.
– Конечно, игры. Такие же, какие сейчас ведешь ты. Надо признать, ты хорош. Рискнуть всем, только бы получить немного больше информации…
– Слушай, понимаю, неловкий момент, но давай посмотрим правде в глаза. То, что тут произошло… – Клинт указал рукой на траву, примятую их телами. – Ты же не хочешь сказать, что это часть какого-то плана.
– Брось. Не оскорбляй мой интеллект. Ты не хуже меня знаешь, что в нашем деле секс – это еще одно оружие.
Клинт вспомнил все способы, которыми женщины изображают страсть. Он не в первый раз подумал, что мать-природа дала им чертовски большое преимущество в деле обмана. И прикинул, сколько мужчин позволили своему эго обмануть их: конечно, она мастерски притворяется, но со мной-то все по-другому. Он думал о том, что они оба ничуть не позаботились о безопасности – ни о какой.
За секунду он много успел передумать, но потом принял решение:
– Ната, мы не в кинофильме. Нельзя стоять тут и целый час болтать. Либо стреляй, либо опусти пистолет. – Он сделал шаг вперед.
– Стой, где стоишь.
– Нет. – Он сделал еще один шаг, а затем еще один. Дуло Глока уперлось ему в грудь.
Наташа сжала челюсти:
– Я не хочу тебя убивать.
– Я знаю, – произнес Клинт мягким голосом. – Я тебя тоже. – Наверное, это были самые неромантичные слова в его жизни, но казалось, они сработали.
– Черт подери! – Наташа опустила пистолет, щелкнув предохранителем. – Я не понимаю, то ли ты самый сильный противник, то ли круглый дурак.
– А что, обязательно либо одно, либо другое? – Клинт кивнул в сторону пистолета. – Оставь его себе.
Она подняла бровь:
– Даже так? Ну спасибо.
– Слушай. – Клинт поднял лук и убрал с него влажный лист. – Я не говорю, что мы теперь будем слепо доверять друг другу. Но можно объявить временное перемирие.
Складка между бровями углубилась:
– И как это все будет работать?
– Ты ведь знаешь, где лагерь Лайкоса? Отведи меня к нему, потом вернемся к моей команде, а я замолвлю за тебя словечко. – Он смотрел, как она обдумывает его слова. – С другой стороны, если отведешь меня туда и сдашь плохим парням, мне придется крепко подумать о наших отношениях.
Она бросила ему мимолетную улыбку:
– Ты и вправду клинический дурак.
– Скорее всего. Так мы договорились? – Он протянул руку.
Наташа пожала ему пальцы.
– Когда левша протягивает правую руку, что это значит?
– Меткое замечание. Хочешь скрепить договор поцелуем? – не удержался он.
– Ну уж нет, – отказалась Наташа, проверяя сохранность компаса, который украла у Клинта перед побегом. – А ты ведь в этом смысле не очень, да?
– Правда? Тогда к чему были все эти стоны? – Клинт подхватил шутку. – Или это ты так возражала?
Наташа отпустила ветку, и та ударила Клинту в лоб.
– Извини. Может, нужно получше смотреть под ноги? Я просто думала, что у тебя припадок.
Тут тропа круто пошла вверх, и на разговоры перестало хватать дыхания. Но даже по спине Клинт догадывался, что Наташа улыбается.
К 6 УТРА все тело Клинта покрылось потом. Наташа разделась до спортивного лифчика. Они забыли взять воду.
– Не то чтобы я не восхищался твоей выносливостью, – крикнул Клинт. – Но прежде чем идти дальше, я бы поискал воды.
