— Я должен отвечать на вопросы?
В моём голосе звучали нотки неподдельного изумления. Я никак не ожидал, что блатных интересуют такие мелочи.
— Пока не должен, но это легко исправить.
Он улыбнулся, показывая ровный ряд белых зубов, как будто утром посещал дантиста, и тот избавил угрюмого смотрящего от жёлтого зубного налёта. Продолжая молчать, я смотрел «Михо» прямо в глаза. Грузин допил свой кофе и поставил чашку. Закуривая, он выпустил дым в мою сторону, проявляя неуважение, и усмехнулся.
— Дорогой, я наслышан про тебя. Твои поступки в тюрьме выше всякой похвалы.
— Даже так?
— Таки, так. Ты помогал людям, и избавил воровской люд от горстки негодяев. И сейчас не хочешь говорить. Ты мне не доверяешь?
— Доверие — штука опасная. Можно и на перо угодить, если слишком доверять.
— Понимаешь, Дёма, в чём проблема — не у меня, у тебя. Как ты сам знаешь, люди мне доверили смотреть за бараком. Это большое не только доверие, но и ответственность. И хочется мне этого или нет, но я должен знать, что происходит внутри отряда и за его стенами. Ты был в штабе и несколько часов общался со Стрельцовым. Знаешь кто это?
— «Кум», начальник оперативного отдела.
— Правильно. Так вот, уверен, что он предлагал тебе сотрудничество.
— Я не согласился, слово даю.
— И ты предлагаешь мне верить тебе на слово?
— «Михо», минуту назад ты говорил то же самое про доверие. Если за человеком не тянется тёмная история из его прошлого, тюремного, почему не верить?
— Резонно. Хорошо, допустим, я тебе поверил. Допустим.
При этом «Михо» поднял вверх указательный палец.
— Чем докажешь свою правоту?
— Доказывать, и оправдываться — значит проявлять слабость. Прости, но я по-другому воспитан.
— Может ты проигрался, и хотел сбежать? Хотя я знаю, что ты не играешь в карты.
— Никуда я не собирался бежать. Стоял в метрах пятнадцати от запретки, только и всего.
— Из-за шмона, когда тебя искали, забрали два телефона. Кто в этом виноват, Дёма?
— Тот, кто прятать не умеет.
— Нет, тот человек, из-за которого был шмон и пострадали честные и порядочные арестанты. Как сам понимаешь, это надо компенсировать.
— Я платить не буду. Считаю, что не виноват.
Разговор наш заходил в тупик и «Михо», умеючи, с неким циничным артистизмом, старался нагрузить меня на бабки. У него это хорошо получалось, только он не учёл, что не с тем человеком связался. Я знал, что стоит один раз дать слабину и до конца срока буду должен блатным. От этого «груза» потом не отделаться. Даже на свободе.
— Тебе срок неделя. Сто баксов принесёшь и отдашь. Бабулеты пойдут на общак. Я сделаю перевод, и никто при этом не пострадает. И между нами, Дёма, начнутся доверительные отношения. Докажи, что ты мужик и фуфло гнать не умеешь.
— «Михо», у меня нет таких денег. И платить я отказываюсь.
Я хотел уйти, однако «Михо» задержал меня возле двери и толкнул. Едва не падая на стол, я успел правой рукой схватиться за стул. «Михо» разминал пальцы, и готовился кулаками поставить на место несговорчивого зэка. Он был на голову выше меня, и чувствовал превосходство. И вдобавок ко всему, он мог крикнуть шнырям и позвать на помощь. И тогда моя песенка спета. Встретившись взглядом с тёмно-карими глазами противника, я увидел в них высокомерие и алчность.
— Ах ты, падаль, знаешь с кем собрался тягаться? Да я тебя на одну ладонь положу, второй прихлопну. Мокрого места не останется.
Раскачиваясь, как боксёр на ринге, «Михо» наступал и внимательно следил за мной. Я оставался стоять на месте с напускным равнодушием. Грузина удивляла моя смелость, и ещё больше раззадоривала. Он развёл руки в стороны, пытаясь усыпить мою бдительность, обошёл стол.
— Куда же ты, брат? Дай я тебя обниму, по-братски.
Отходя медленно к окну, я терпеливо ждал. И тут «Михо» резко выбросил правый кулак в мою челюсть. Если бы я малость промедлил, огромный кулак грузина оставил меня без зубов. Уходя вправо, пригибаясь и делая шаг навстречу противнику, я оказался у него за спиной и, хватая за воротник спортивной куртки, потянул на себя. Ткань затрещала, и «Михо» свалился на пол. При этом быстро встал на ноги, и угрожающе передёргивая плечами, готовился второй раз атаковать. Я уже выиграл этот поединок, потому что занял более выгодную позицию. Пространства у меня было больше для манёвра, следовательно, и шансы на успех увеличивались. Оскаливаясь, «Михо» держался и рвался изо всех сил наказать наглеца. Он ударил ногой ниже пояса, и получил в ответ блокировку и захват ноги. Чуть приподнимая ногу, я оттолкнул грузина, и тот снова оказался на полу, ударившись головой о вешалку.
— Ты ещё не понял, «Михо», что платить я не намерен. Или продолжим состязание?
Грузин, не ожидающий такого поворота и наглости, снова вскочил, и прихрамывая, поедал гневным взглядом.
— Значит спортсмен?
— Какой там спортсмен, улица научила постоять за себя.
За спиной скрипнула дверь и я допустил грубейшую ошибку. Поворачиваясь, забыл про «Михо» и за это сильно поплатился. Он швырнул в меня стул и чашку, потом подскочил и ударил ногой в живот. Этого было достаточно, чтобы свалиться от резкой боли. В комнате появился «Жила», и они дружно начали меня мутузить, руками и ногами, не жалея. Кое-как изворачиваясь, я схватил за ногу «Жилу» и укусил. Тот вскрикнул и отскочил. Пришло и моё время показать, на что я способен. «Жилу» я быстро отключил ударом колена в грудь, пока тот топтался на месте. С «Михо» такой номер не прошёл и я, наступая, искал его уязвимые места. Грузин схватил двумя руками стол и швырнул в мою сторону. Отскакивая, я отбил его локтём, и стол опустился на спину «Жилы». Тот рычал и скулил как шавка, и больше в драку не ввязывался. Одним меньше. Как боец, «Михо» был никудышный: сопел, кряхтел, а на лице появилась растерянность. Это мне и было нужно. Опуская руки, я шёл прямо на него, без боязни, пряча руки в карманы. Грузин махал руками как ветряная мельница, пытаясь достать меня. Когда он, задыхаясь, прекратил рассекать воздух и понял бесполезность своих усилий, наступил мой час. Сильным хуком правой, я заставил его согнуться пополам, и тут же ребром ладони ударил по спине. Он вскрикнул и упал на колени. Я схватил его за куртку и снова потянул на себя. И тут резкая боль в сердце заставила меня вздрогнуть. Не веря в то, что сейчас смогу переместиться в прошлое, я напоследок встряхнул «Михо», и реальность потеряла свои очертания. Проваливаясь в пустоту, и ощущая онемевшими губами холодную и мрачную вечность, напрягся и слишком поздно разжал кулаки. Открывая глаза в разрушенном доме и слыша, как тарахтят автоматные очереди на улице, замер. За стеной, совсем рядом, кто-то стонал и ругался матом. Возле дома что-то взорвалось, и булыжники, с комьями земли полетели внутрь. Падая на пол, и разбрасывая поломанную мебель, я полз в соседнюю комнату, уже догадываясь, кто там нуждается в помощи.
