А уж кто виновник оного…
Лучше б ему самому под землей схорониться, да поглубже, поглубже. Дознается царевна – горло ему зубами перегрызет, не иначе.
* * *
Софья успокоилась только к утру – и все это время Алексей был рядом.
Не успокаивал, нет. В таком горе не успокоишь и не утешишь. Но – был. Обнимал, когда горе рвалось наружу яростными слезами, поил водой, когда рыдания сменились сухими короткими всхлипываниями, прижимал к себе, когда сестра задыхалась от яростного гнева. Наверное, сейчас он и стал по-настоящему старшим братом. Столько лет Софья была рядом с ним, столько поддерживала, подсказывала, направляла, стоило увидеть ее вот такой, слабой, сломавшейся – и испугаться. Острым приступом ледяного холода.
Как же я – без нее!?
И уколом осознания. А ведь она – и есть его сила. Не было бы рядом с ним сестры, никогда не стал бы он государем. Или стал бы чем-то куда худшим, и Руси такой не было бы…
Он знал, что в любой беде, в любом ужасе за его спиной встанет темная тень, положит руку на плечо: «братик, держись, я с тобой, вместе мы справимся!», а сейчас на миг лишился этой уверенности. Почувствовал себя голым, на ярком свету, и каждый может ткнуть пальцем… и – осознал уже свою силу.
Софья сделала его сильным, а теперь его очередь. Встать рядом, коснуться ее плеча – и она обязательно услышит. Она не одна. У нее есть он, есть дети, есть Русь.
Да, именно так. Ей есть ради кого и ради чего жить! Она обязана справиться, а он просто поможет. Встанет рядом и поддержит в трудную минуту.
Только под утро Софья успокоилась. Не до конца, но женщина уже могла разговаривать. Думать, сопоставлять…
– Это ведь в тебя стреляли, так?
– Да.
Алексей был готов ко всему, в том числе и что Софья обвинит его – так ведь тоже бывает! Неважно, что он не виноват, важно, что это была его пуля. Ему предназначенная.
Он недооценил сестру.
– Ваня был бы счастлив умереть за тебя. Если бы знал – он бы все равно выбрал именно это.
– Соня?
– У него было мало страхов. Но я знала – больше всего он не хотел пережить нас с тобой. Остаться один. Теперь ему это не грозит.
– Я знаю, – Алексей зарылся пальцами в густые волосы, с проблесками седины. – Он ведь подождет нас, правда?
– Говорят, – губы Софьи тронула тень улыбки, – там нет времени. На тех дорогах его либо не замечаешь, либо оно идет как-то иначе. Это нам будет тяжело, а он даже не осознает…
– Патриарх говорит иначе.
Алексей осторожно прощупывал почву, думая, не сошла ли сестра с ума. Слишком уж… своеобразным был этот разговор, рядом с телом мертвого друга.
Софья перехватила его взгляд, покачала головой.
– Это неважно, Алеша. Как ни назови – те, кто любит, обязательно дождутся нас за чертой. Я это знаю. И, – глаза вспыхнули знакомыми огнями. – Я не хочу уходить, не расквитавшись с теми, кто поднял руку на моего мужа. Что сказал убийца?
– Пока не знаю.
Софья потерла лоб.
– Французы, шведы или англичане. Равновероятно. Я хочу знать – кто. Более того, я хочу, чтобы это знал весь мир. И когда этих людей найдут… или не найдут, я также хочу, чтобы об этом знали.
Алексей покачал головой.
– А если это вызовет международные осложнения?
– Если вызовет – их просто не найдут. Кто бы это ни был. Если не вызовет – найдут. В таком виде, чтобы зареклись. Как с теми пиратами, понимаешь?
– Понимаю. Но и ты пойми – нам ведь этого в жизни не простят.
– Слухов?
Алексей задумался.
Да, слухи… это почва зыбкая. То ли он украл, то ли у него украли… Всегда можно будет отпереться, мол, я даже ничего и не знал. И не было меня тут. И моих людей не было.
Софья наблюдала за сменой выражений на лице брата почти с болезненным любопытством. Она бы все равно мстила. Жестко и уверенно, только вот с разрешения Алексея или против его воли – это две большие разницы.
Она не ошиблась в брате.
– Ты же знаешь, что я тебя поддержу. Послушаем, что скажет Ромодановский – и начнем действовать.
– Да. Но сначала… мне надо похоронить мужа.
Алексей вздохнул.
– Соня… я хотел тебе предложить. Я знаю, что у Морозовых есть свое кладбище, но я хотел бы, чтобы Иван, ты, я – мы все были вместе и потом. В Архангельском соборе, если ты не будешь против.
Софья покачала головой.
– Я думаю, Ване это бы понравилось.
– А я думаю, что надо распустить еще один слух. Что князь Морозов принял на себя пулю, которая предназначалась мне – специально.
– Жизнь за царя?
– Да, именно так.
Софья подумала, что надо бы и подходящую оперу написать. Или просто песню. Последнее время ей удалось чуть смягчить непреклонность церкви в отношении светской музыки. Может ведь она быть красивой и без скоморошества, без похабщины. Может. И это важный инструмент влияния на народ, его нельзя упускать из рук. Вот и пусть композиторы отрабатывают свое содержание.
– Давай так и сделаем. Я согласна. Что с нашими детьми? Они успеют к похоронам?
– Разве что Алёнка. Сыновей ты сама услала набираться опыта.
– Пусть так.
Софья пробежалась пальцами по растрепанной косе.
– Мне надо привести себя в порядок. Я не могу позорить мужа таким видом.
И Алексей перевел дух.
Сестра точно будет жить. Не станет морить себя голодом, делать какие-либо глупости… Ей тяжело, как и ему. Безумно тяжело. Раньше их было трое, сейчас они словно часть себя потеряли, только вот они выживут. И продержатся оставшиеся им годы. Просто потому, что они принадлежат Руси. Не человеку или семье, а всей стране нужны их знания, опыт, руки, нет у них такого права – поддаваться своему горю и умирать. Даже этого права у них нет, будь оно все проклято.
Монарх – это тот, кто живет, дышит, разговаривает, принимает решения всему назло – и он будет жить! И за его спиной так же будет стоять темная тень. Только вот раньше их светом был Ваня, а сейчас его нет. Совсем нет.
И от этого безумно тяжело.
Но сестре он сказал нечто совсем другое.
– Приведи себя в порядок, а я пока поищу Ромодановского.
* * *
Федор Юрьевич выглядел не лучше Алексея. Бледный, под глазами круги, щеки за одну ночь запали.
– Государь, как она?
– Жива. Жить будет.
Ромодановский перевел дух. Он искренне боялся, что хоронить придется не одного, а двоих. А там и… Выдержит ли государь? Все видели, как эти трое привязаны друг к другу, так что опасность была нешуточная. А остаться сейчас без правителя?
