Мальчишка прокричал одно-единственное слово. Гигантская Белая Комета эхом вторит ему.
Динозавры, конечно же.
Динозавры!
Рэй Брэдбери
Лос-Анджелес, 12 августа 1982 г.
Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?.. Кроме динозавра?
– А спросите у меня что-нибудь? – предложил двенадцатилетний Бенджамин Сполдинг. Мальчишки, разнежившиеся на летней лужайке вокруг него, и глазом не моргнули, и ухом не повели. Равно как и устроившиеся тут же собаки. Кто-то зевнул.
– Ну же, – настаивал Бенджамин, – спросите, ну пожалуйста.
Наверное, он слишком долго смотрел на небо. Там, в вышине, двигались громадные силуэты, странные существа дрейфовали неведомо куда и невесть из каких времён. Может, всему виной был рокот грома за горизонтом: это собиралась с духом гроза. А может, всё это напомнило ему тени в музее Филда*, где оживала Седая Древность, подобно тем, другим теням с дневного сеанса в прошлую субботу, когда повторно крутили «Затерянный мир»*, чудовища срывались с утёсов, а мальчишки, перестав носиться по проходам туда-сюда, визжали в восторге и ужасе. Может статься…
– Ну ладно, – откликнулся один из мальчишек, не открывая глаз: он так соскучился, что даже на зевок сил не осталось. – Это… Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
– Динозавром, – заявил Бенджамин Сполдинг.
Как по заказу, у горизонта прогрохотал гром.
Мальчишки разом открыли глаза.
– Кем?!
– Ну да, но кроме динозавра?..
– Никаких «кроме», – отрезал Бенджамин. – Любая другая работа – фигня.
Он засмотрелся на облака: громадины надвигались, поедая друг друга. По земле семимильными шагами шествовали молнии.
– Динозавр… – прошептал Бенджамин.
– Пошли отсюда!
Один из псов пустился наутёк, мальчишки поспешили следом, презрительно фыркая:
– Динозавр? Ха! Динозавр, скажет тоже!
Бенджамин вскочил на ноги и погрозил им кулаком:
– Вы будьте кем хотите. А я буду собой!
Но дети уже разбежались. Остался только один пёс – бедняге было явно не по себе.
– Тьфу на них. Пошли, Рекс. Пора подкрепиться!
Тут-то и налетел дождь. Рекс кинулся бежать. А Бенджамин задержался – он высоко вскинул голову и обвёл надменным взглядом окрестности, не обращая внимания на потоки воды. Так миниатюрным воплощением величия промокший насквозь мальчишка в гордом одиночестве важно прошествовал через лужайку.
Гром распахнул ему входную дверь. И захлопнул её за спиной у мальчика.
Дед сам всего добился, лучше и не скажешь. Беда в том, как частенько говаривал он сам, нагребая себе курятины и подцепляя лопаточкой кусок яблочного пирога на закуску, что он так и не смог решить, чего добиваться-то.
Так что он вроде как выкатился в полуразвалившееся депо жизни с одноколейки инженера-железнодорожника: рано ушёл на пенсию и стал городским библиотекарем; вскорости уволился, чтобы баллотироваться в мэры; толком не начав, быстро забросил и это дело. Сейчас он работал штатным оператором в одной из типографий в деловой части города – и заодно при давильном прессе в погребке бабушкиного пансиона: гнал вино из одуванчиков в пику сухому закону. А в промежутках между типографией и погребком рылся в своей обширной библиотеке, которая уже выплеснулась в гостиную, в коридоры, в чуланы и во все примыкающие спальни, сверху и снизу. Его разнообразные хобби включали в себя коллекционирование бабочек (он их ловил и держал на решётке радиатора), запугивание непокорных цветов в саду, ежели те отказывались делать что велят, и наблюдение за внуком.
Наблюдать за внуком было всё равно что взять билет на вулкан.
Сейчас вулкан был неактивен: сидел за полдневной трапезой.
Дедушка, чуя, что в глубинных недрах вовсю бурлит лава, промокнул салфеткой губы и обронил:
– Что нынче нового в большом мире? Не сверзился ли с какой-нибудь флоры? Уж не прогнала ли тебя домой какая-нибудь фауна, то бишь бешеные пчёлы?
Бенджамин замялся. Жильцы приходили за стол каннибалами, а уходили добрыми христианами. Он дождался, пока несколько новоприбывших каннибалов заработают челюстями, и только тогда признался:
– Выбрал себе дело на всю жизнь.
Дед тихонько присвистнул:
– И что же это за профессия?
Бенджамин объяснил.
– Иосафат милосердный! – Пытаясь выиграть время, дедушка отрезал себе ещё кусок пирога. – Здорово, что ты всё решил в таком юном возрасте. А обучаться ты как собираешься?
– Деда, у тебя ж в библиотеке полным-полно книг!
– Книг-то у нас навалом. – Дедушка потыкал ложкой в корочку. – Но что-то не припоминаю среди них никаких «Практических руководств» времён юрского или мелового периодов, когда в моду вошло рвать друг другу глотки и никто особо не возражал…
– Деда, у тебя в подвале миллиарды журналов, и ещё на чердаке полтриллиона. – Бенджамин переворачивал оладьи словно страницы, прозревая дивные чудеса. – Наверняка в них найдётся куча картинок доисторических времён и всяких тогдашних тварей!
Заложник чудовищной привычки никогда и ничего не выбрасывать, дедушка смог лишь тихо выговорить:
– Бенджамин… – И опустил глаза.
Родители мальчика пропали без вести в шторме на озере, когда Бенджамину было десять. Ни их самих, ни их лодку так и не нашли. С тех пор родственникам то и дело приходилось отправляться к озеру на поиски Бенджамина: а тот стоял на берегу и орал на воду, возмущаясь, где все и почему не идут домой. Но в последнее время мальчуган ходил к озеру всё реже и всё больше времени проводил здесь, в пансионе. А теперь – дедушка нахмурился – ещё и в библиотеке.
– И не просто каким-то там дурацким динозавром, – перебил Бенджамин. – Я стану самым крутым!
– Бронтозавром? – предположил дедушка. – Бронтозавры такие славные.
– Не-а!
– А вот взять аллозавра… может, аллозавром? Хорошенькие, как балерины на пуантах, этак неслышно подкрадываются…
– Ну нет!
– Может, птеродактилем? – Дедушка лихорадочно подался вперёд. – Высоко летают, похожи на картинки орнитоптеров, которые рисовал Леонардо – ну да Винчи, ты же знаешь.
– Птеродактили… – Бенджамин задумчиво кивнул. – Они почти лидируют.
– Кто же тогда на первом месте?
– Рекс, – прошептал мальчик.
Дедушка оглянулся:
– Ты зовёшь пса?
– Рекс. – Бенджамин зажмурился и выпалил полное название: – Тираннозавр Рекс!
