Дедушка покосился в сторону.
Пёс вернулся с пустыря и только что прошмыгнул в кухню сгрызть печенье. Кошка уже спустилась с крыши и теперь, слизав сметану с усов, тёрлась о правую бабушкину лодыжку. Мистер Винески? И он тоже того гляди поднимется по парадному крыльцу?
– Бен, – наконец не выдержал дедушка, – а кроме динозавра, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Бенджамин вскинул голову и улыбнулся, продемонстровав самые обыкновенные, аккуратненькие, точно кукурузные зёрнышки, зубы. Молча облизнул губы самым обыкновенным языком. Взял с коленей и надел полосатую фуражку инженера – даже не по размеру большая, она отлично ему подошла.
Вдали, проносясь по кромке утра, шумно ухнул поезд. Бенджамин прислушался к нему, кивнул, вздохнул, издал горлом тот же звук и отозвался:
– Мне кажется, дедушка, ты и сам знаешь. Мне кажется, ты знаешь.
И, больше не скрежеща зубами, принялся за завтрак. Дедушка не мог не последовать его примеру. Пёс и кошка наблюдали за ними от двери.
Бабушка, так ничего и не заметив, принесла новую порцию горячих блинчиков и снова вышла за сиропом.
Раскат грома
Объявление на стене словно расплывалось за пеленой текучей тёплой воды. Экельс непроизвольно сморгнул, и в сиюминутной тьме реклама вспыхнула огненными буквами:
САФАРИ ВО ВРЕМЕНИ, ИНКОРПОРЕЙТЕД.
САФАРИ В ЛЮБОЙ ГОД ПРОШЛОГО.
ВЫ ВЫБИРАЕТЕ ДИЧЬ.
МЫ ДОСТАВЛЯЕМ ВАС НА МЕСТО.
ВЫ СТРЕЛЯЕТЕ.
В горле Экельса скопилась тёплая слизь; сглотнув, он протолкнул комок внутрь. Мышцы вокруг рта сложились в улыбку. Он медленно извлёк на свет руку – и помахал чеком на десять тысяч долларов перед человеком за стойкой:
– А это ваше сафари гарантирует, что я вернусь живым?
– Мы ничего не гарантируем, кроме динозавров, – отрезал представитель компании. Он обернулся. – Это мистер Травис, ваш сафари-гид, он отправится с вами в прошлое. Он скажет вам, в кого и где стрелять. Если гид запретит стрелять – никакой стрельбы. Если нарушите инструкции, по возвращении заплатите штрафную неустойку – ещё десять тысяч долларов плюс возможное привлечение к юридической ответственности.
Экельс поглядел в дальний конец просторного офиса на беспорядочную махину, на змеящиеся, гудящие провода и стальные коробки, на ореол, вспыхивающий то оранжевым, то серебряным, то синим. Звук был такой, словно в гигантском костре сгорало само Время, словно все годы, все пергаментные календари, все часы сложили в кучу и подожгли.
Одно касание руки – и этот пылающий мир мгновенно обращается вспять – красота! Экельс помнил слова рекламы наизусть. Из головешек и пепла, из праха и углей словно золотые саламандры восстанут древние годы, младые годы; аромат роз напоит воздух, седина в волосах обратится в ирландскую смоль, морщины разгладятся; всё сущее вернётся обратно к семени, избегнет смерти, устремится к истоку, бессчётные солнца взойдут в западных небесах и закатятся на роскошном востоке, луны съедят сами себя задом наперёд, всё и вся сложится в обратном порядке, как китайские коробочки, кролики спрячутся в шляпы, всё и вся умрёт в зародыше, в зелени и свежести, вернётся ко временам предначальным. И содеется это касанием руки, одним касанием руки…
– Будь я проклят! – выдохнул Экельс; на его худом лице играли отсветы Машины. – Настоящая Машина Времени! – Он покачал головой. – Прямо впору задуматься. Если бы вчерашние выборы прошли неудачно, я мог бы прийти сюда в надежде сбежать от последствий. Слава богу, победил Кийт. Из него выйдет отличный президент для Соединённых Штатов.
– Точно, – согласился человек за стойкой. – Повезло нам. Если б победил Дойчер, мы бы получили диктатуру, причём худшего пошиба. Этот человек против всего на свете – милитарист, антихрист, антигуманист, антиинтеллектуал. Люди нам названивают, представляете – типа шутят, но в каждой шутке есть доля правды. Говорят, если бы Дойчер стал президентом, им бы хотелось отправиться жить в 1492 год*. Разумеется, обеспечить массовое бегство не наше дело, мы просто организуем сафари. Ну да, как бы то ни было, президент теперь Кийт. И забота у нас одна…
– …как убить моего динозавра, – подсказал Экельс.
– И это тираннозавр рекс. Самый страшный монстр в истории. Распишитесь вот здесь. Что бы с вами ни случилось, ответственности мы не несём. Эти динозавры, кстати, голодные.
– Пытаетесь меня запугать? – вспыхнул Экельс.
– Если честно, то да. Нам не нужны те, кто запаникует при первом выстреле. В прошлом году погибли шестеро сопровождающих и с десяток охотников. Мы здесь для того, чтобы предоставить вам такие, чёрт подери, острые ощущения, о каких только может мечтать настоящий охотник.
Перенесём вас на шестьдесят миллионов лет назад, чтобы вы смогли подстрелить самую крупную дичь в истории. Вот ваш персональный чек. Порвите его.
Мистер Экельс долго смотрел на чек. Пальцы его непроизвольно подёргивались.
– Удачи, – кивнул человек за стойкой. – Мистер Травис, клиент ваш.
Взяв в руки ружья, они молча прошли через всю комнату к Машине, к серебристому металлу и ревущему свету.
День, потом ночь, и снова день, и снова ночь, день-ночь-день-ночь-день. Неделя, месяц, год, десятилетие. 2055 г. н. э., 2019 г. н. э. 1999-й! 1957-й! Проехали! Машина ревела.
Все надели кислородные гермошлемы и проверили внутреннюю связь.
Экельс из стороны в сторону раскачивался на мягком сиденье, лицо его было бледно, челюсти свело. Руки дрожали; он опустил глаза и обнаружил, что пальцы крепко, до боли стиснули новёхонькую винтовку. В машине сидели ещё четверо: сафари-гид Травис, его помощник Лесперанс и двое охотников, Биллингс и Крамер. Они глядели друг на друга, а между ними вспыхивали и гасли годы.
– А эти ружья действительно способны уложить динозавра? – выговорили губы Экельса словно бы помимо его воли.
– Если попасть в нужную точку, – отозвался Травис по шлемному радио. – У некоторых динозавров по два мозга: один в голове, второй – в самом низу позвоночника. От таких мы держимся подальше. Не стоит искушать судьбу. Первыми двумя выстрелами постарайтесь попасть в глаза, если сможете; ослепите зверя – и только тогда уж бейте в мозг.
Машина завывала. Время прокручивалось вспять как киноплёнка. Мелькали солнца, десять миллионов лун улетали следом за ними.
– Господи милосердный! – выдохнул Экельс. – Все охотники былого и грядущего нам сегодня обзавидуются. Да сама Африка просто Иллинойсом покажется!
Машина замедлилась; визг утих до негромкого тарахтения. Машина остановилась.
И в небесах остановилось солнце.
Окутывающий Машину туман разогнало ветром. Они прибыли в древность, самую что ни на есть глубочайшую древность, трое охотников и двое сафари-гидов. У каждого на коленях голубым металлическим отблеском отсвечивали ружья.
