Но вскоре раздались и другие звуки: шуршание, а после царапанье по другую сторону камня, который покачивался, словно на него навалился некий чудовищный вес. Постепенно движение прекратилось, все затихло, и мы в конце концов устроились на холодном каменном полу отдохнуть.
Ночь оказалась долгой. Мы спали по очереди. В чернильной темноте было трудно уследить за ходом времени, поэтому мы ждали…И снова ждали, чтобы точно знать – давно наступило утро, – прежде чем рискнуть выйти.
И все равно откатывать камень было опасно. Мы надеялись, что те хищники – существа ночные, но не могли знать наверняка. Но нельзя же вечно оставаться в камере без воды и еды!
И мы осторожно откатили камень, мало-помалу, делая остановки, чтобы прислушаться – нет ли снаружи чего-нибудь угрожающего.
И вот наконец мы стоим посреди двора, с благодарностью чувствуя тепло солнца на головах и спинах.
Не теряя времени зря, мы покинули Серый Город и стали быстро спускаться с горы.
Наши лошади были все еще привязаны к деревьям, но от обеих остались только скелеты с несколькими лоскутами плоти и кожи; мало что уцелело от голодного неистовства тварей. Даже наши седельные сумки оказались разорваны, а их содержимое сожрано. Однако фляги с водой уцелели, как и наше оружие.
Я был ошеломлен. В отличие от большинства воинов-гентхаев, которые обращались с лошадьми хорошо, но обращали на них мало внимания, я успел привязаться к своей кобыле. Ужасная смерть Ларас стала для меня тяжелым ударом и, как ни странно, потрясла меня даже сильнее, чем смерть товарищей.
– Туча, которую мы видели вдалеке, наверное, была стаей этих созданий, – сказал Гаррет. – Но где они теперь?
– Они могли рассесться где-нибудь в городе. Возможно, они кормятся только ночью? – предположил я.
Мы собрали бо́льшую часть нашего оружия, в первую очередь луки и стрелы, которые давали нам возможность прокормиться. Но два своих длинных меча я оставил: их тяжело было нести и я лучше управлялся с коротким мечом и щитом.
И вот мы продолжили путь на север, идя днем и отдыхая ночью. Ночи были хуже всего, потому что я боялся нападения с неба и едва мог спать, хоть Гаррет и стоял на страже.
Стояла глубокая ночь, когда я в тревоге открыл глаза. Все было спокойно. В кромешной темноте я едва мог разглядеть свою руку, поднеся ее к лицу.
Я внимательно прислушался, ожидая услышать дыхание Гаррета. Ничего. Сейчас он стоял на часах, и я мог всецело на него положиться: он наверняка никуда бы не ушел…Я подумал, не окликнуть ли его тихонько, но даже это было опасно. Малейший шум мог привлечь джиннов или тех летающих тварей.
Я выкатился из-под одеяла и медленно встал на колени, все еще прислушиваясь. Сердце мое упало, когда где-то в небе, над верхушками деревьев, раздались далекие звуки. Они становились громче, и теперь не осталось сомнений: это хлопали мириады крыльев.
– Гаррет! Гаррет! – закричал я. Необходимость сохранять тишину больше не сдерживала меня.
Гаррет не ответил. А может, ответил, но его ответ утонул в неистовом хлопанье крыльев, врезающихся в листья, сучки и ветки, чтобы после снова и снова ударять по моему телу.
Меня словно парализовало. Слишком поздно я попытался обнажить меч – но уже не смог шевельнуть рукой.
Потом ударила резкая боль: словно мне в глаза, живот, руки и ноги глубоко вгоняли иглы. Острые клювы впивались в мое тело и отрывали куски моей плоти. Я сделал бы что угодно, лишь бы спастись от этой боли, и воззвал к смерти, чтобы она меня забрала.
И вдруг воцарилась тишина, я почувствовал, что меня осторожно трясут и голос Гаррета тихо окликает меня по имени.
Открыв глаза, я с бесконечным облегчением понял, что это был просто один из ночных кошмаров, которые часто беспокоили меня с тех пор, как мы пересекли Барьер.
Я сел. С меня катился пот, и Гаррет сочувственно похлопал меня по спине, потому что я рассказывал ему о своих кошмарах:
– Еще один плохой сон, Лейф? Тот же самый?
– Да, он всегда повторяется.
Я знал, что Гаррету тоже снятся кошмары. Он так и не рассказал мне о своем сне, который заканчивался его смертью, но я знал, что он сделает это, когда будет готов.
– Если они явятся за нами в темноте, остается надеяться, что мы сумеем убить друг друга. Если я окажусь слишком медлительным, – сказал с улыбкой Гаррет, – тебе придется убить двоих. Не подведи меня.
6. Смерть
В видении девушка носит красные ботинки. Ее ноги забрызганы артериальной кровью. Это может быть ее кровь.
«Амабрамдата», Книга пророчеств гентхаев
Квин
Я открыла глаза и с внезапной острой болью вспомнила, что Лейфа здесь больше нет. Он ушел больше месяца назад, и я по нему скучала.
Отчасти мне хотелось попросить, чтобы он не уходил, но я понимала, что совершу ошибку. Экспедиция за Барьер отправилась бы с ним или без него, а если он уступит свое место, то будет сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я знала: он гордится тем, что его выбрали, и верит, что раздобудет сведения, которые помогут нам уничтожить Хоба.
Потом я вспомнила, что сегодня мой день рождения. Это и обрадовало, и опечалило меня.
Я была счастлива, что мне семнадцать – я еще на год приблизилась к тому, чтобы стать взрослой. А когда это произойдет, отец, надеюсь, перестанет обращаться со мной как с ребенком. Мне хотелось, чтобы он обращался со мной так же хорошо, как с Адой и Тиной. В восемнадцать лет я стану совершеннолетней, и он больше не сможет отказать мне в уважении. Остался всего один год!
Но этот день всегда был в то же время и печальным событием: в мой первый день рождения умерла моя мать. Я пыталась представить ее лицо: отец говорил, что я на нее похожа. Я не помнила ее, но мама жила в моей памяти благодаря историям, которые он рассказывал мне и Тине, когда мы были детьми.
Я быстро оделась и села перед зеркалом. Первым делом я взглянула на номер 13, который вытатуировала на лбу. Много лет назад, задолго до рождения отца, бойцы Арены 13 наносили такие татуировки как символ гордости, знак того, что они должны продемонстрировать миру. На пряжке отцовского пояса красовался такой знак, но ему никогда и не снилось, что я сделаю такой же на своем лице. Он был в таком шоке, когда впервые увидел мой лоб!
Я пристально посмотрела на девушку в зеркале и задала обычный вопрос:
– Девушка в зеркале на стене,
Кто всех быстрее, поведай мне?
Я наблюдала, как ее губы зашевелились, когда мы ответили вместе:
– Квин!
Это была часть более длинного ритуала, через который я проходила перед битвой, чтобы успокоить нервы и укрепить веру в себя.
