– Он не говорил, у какой именно девушки собирается просить руки?
– Нет, миледи. Я знаю лишь, что она дочь лорда, хотя это едва ли намного сужает круг. – Шут откинулся назад, опираясь на ладони. – А от чего вы так стремительно убегали?
– Убегала? – Кэт удалось изобразить довольно правдоподобную улыбку. – Я просто хотела подышать свежим воздухом. В такие теплые вечера в бальном зале бывает довольно душно.
Шут с озабоченным видом уставился на траву.
– Король еще не сделал объявления, когда вы вышли?
– Ничего об этом не слышала.
Она вздрогнула, стыдясь того, что приходится лгать. Что произошло в зале? Назвал ли Король ее имя? Вдруг ее ищут?
Кэт оглянулась на замок и удивилась тому, как далеко она сумела убежать. Сейчас ей казалось, что сад растянулся на несколько миль, а окна бального зала мерцали где-то вдали. Она вспомнила, что слышала какой-то шум, и испугалась, не пострадал ли Чеширский Кот.
Шут задумчиво поскреб затылок.
– Тогда возможно, что это все-таки вы. Наверное, я должен проводить вас обратно…
– Нет! Не надо, – Кэт принужденно засмеялась. – Я совершенно уверена, что Король выбрал какую-то другую девушку. Его величество никогда не проявлял ко мне особого интереса.
– Трудно поверить.
– Но это правда. – Она покашляла. – У меня необычный вопрос, господин… шут…
– Джокер. Меня зовут Джокер… миледи.
– О! Я – Кэтрин Пинкертон.
– Бесконечно рад нашему знакомству, леди Пинкертон. Что за вопрос вы хотели задать?
Кэт взбила платье – необъятный красный купол – вокруг ног, чтобы занять руки хоть чем-то, потому что они начинали неметь и дрожать.
– Мы с вами прежде встречались?
– До сегодняшнего вечера? – Джокер взялся за подбородок. – Маловероятно.
– Вот и я так думаю.
– Я показался вам знакомым? – На его щеках снова появились ямочки.
– В некотором смысле. Очень странном. Я уверена, что видела вас во сне.
Он поднял брови.
– Меня?
– Странно, не правда ли?
– Весьма. – Какое коварное, неуловимое слово. Шут как будто был обескуражен, но быстро справился с собой, как и прежде на балу, когда впервые заметил ее красное платье посреди черно-белого моря. Маска самоуверенности соскользнула, но лишь на миг. – Быть может, мы узнаем друг друга в будущем, а ваш сон был только воспоминанием наоборот.
Кэтрин подумала над этими словами.
– Итак? – продолжал он.
Она растерянно моргнула.
– Что – итак?
– Сон был хорошим?
– Ах… – Кэтрин сжала губы, вспоминая, но тут же поняла, что Джокер ее испытывает, и нахмурилась. – Откровенно говоря, мне он показался довольно скучным.
– Хм, вы сердитесь. Что ж, вы и не должны быть Милой. Вы ведь уже сказали, что вас зовут Кэтрин.
Он мягко и необидно засмеялся.
– Я вижу, воспоминание об этом сне вернуло краску на ваши щеки. Когда вы упали в обморок, то побледнели, как белая голубка. Прошу простить Ворона за то, что напугал вас.
Кэтрин вспомнила тень, протершуюся над лужайкой в саду, фигуру в капюшоне, которая занесла у нее над головой топор, и вздрогнула.
– Нет, это был не Ворон. Мне показалось, что я видела… нет… никого.
– Никого? Я и сам постоянно его вижу.
– Я ведь уже объясняла, в зале было очень душно, вот и все. А я целый день ничего не ела.
– Да и пыточный корсет, несомненно, не облегчал положения.
Кэт ощетинилась еще сильнее.
– Дамское нижнее белье – неподобающая тема для обсуждения.
Джокер поднял руки в знак капитуляции.
– Беру свои слова назад, миледи. Уверен, что главная причина обморока – недоедание. Вот. – Он сунул руку в висящий на поясе мешочек и вынул шоколадную конфету. – Я приберегал ее на потом и, как теперь выясняется, не для себя, а для вас.
– Ах, нет, нет. Я не могу. Я еще не совсем пришла в себя. От этого мне может стать дурно.
– Говорят, лучше сначала съесть, а потом лишиться, чем не есть совсем.
Кэтрин сдвинула брови, но на его искреннем и серьезном лице не дрогнул ни один мускул.
– Это я про случай, если вам станет дурно и шоколад выйдет назад тем же путем.
– Это ужасно.
– Понимаю. Мне следует попросить прощения! – Но вместо извинений шут протянул ей конфету. – Я настаиваю, чтобы вы подкрепились, несмотря на ужасный риск. Если вы снова лишитесь чувств, боюсь, я не удержу Ворона, и он пустит в ход это ведро.
Кэтрин замотала головой и прижала к животу ладонь.
Странно, но сейчас корсет почему-то не казался таким тугим, как раньше. Теперь, на свежем ночном воздухе, у нее внутри появилось даже пространство для пары вдохов. Места, прямо скажем, немного, но капелька шоколада, наверное, поместится…
– Возьмите, я настаиваю, – повторил шут.
– Это с пиршественного стола? – спросила Кэт, отлично зная, что нельзя пробовать непроверенную пищу. Однажды в детстве она поела каких-то незнакомых ягод и стала величиной с наперсток. Пришлось ходить так целых два дня, и повторять этот опыт она не хотела.
– Со стола самого Короля.
Кэтрин нерешительно взяла конфету и надкусила, пробормотав благодарность. Трюфель взорвался у нее на языке нежной тягучей карамелью и хрустящим шоколадом.
От удовольствия Кэт даже застонала.
А если бы сюда добавить еще морской соли – совсем чуть-чуть – о, божественно!
Она быстро доела конфету и провела языком по зубам в надежде, что где-то еще остался шоколад.
– Вам лучше? – спросил Джокер.
– Гораздо лучше! – Кэт заправила за ухо выбившуюся прядь. – Настолько лучше, что я могу попытаться встать. Вы мне не поможете?
Она еще не договорила, а Джокер уже стоял рядом с ней. Двигался он грациозно, как кошка.
– Прикажете проводить вас снова в бальный зал? – спросил он, помогая ей встать.
– Нет, благодарю, – Кэт отряхнула платье. – Я очень устала и хотела бы вернуться домой. Надо вызвать карету.
– Тогда нам сюда.
Джокер поднял с травы колпак и надел на голову. Сейчас убор выглядел на нем странно, и Кэт вдруг подумала, что именно шутовской костюм помешал ей сразу заметить, как он красив. Теперь, когда она это уже обнаружила, не видеть его красоту было невозможно.
Джокер повернул голову в сторону деревьев и тихо свистнул.
– Ворон, если не возражаешь…
