– Не хочу становиться Королевой! Я хочу… не знаю. Если уж выходить замуж, хочу, чтобы все было романтично, чтобы была страсть. Хочу влюбиться.
Кэт налила себе чаю, и ей совсем не понравилось, что ее руки при этом сильно дрожали. Она была смущена – разговорами о Короле, известиями о Бармаглоте… но больше всего своим сном, и она прекрасно это понимала.
Чувства. Страсть. Любовь.
Никогда прежде она их не испытывала, но ей казалось, что все это было похоже как раз на ее сон. И на Джокера, с его мимолетной улыбкой и остроумными замечаниями. Ей казалось, что она могла бы разговаривать с ним часами, месяцами и годами, и ей никогда бы не надоело.
Но…
Джокер был придворным шутом. И это было невозможно.
Тяжело вздохнув, Кэт попыталась спуститься с небес на землю.
– Все это совершенно неважно, – заговорила она, больше обращаясь к самой себе. – Замуж за Короля – вот еще, вздор! Я хотела открыть кондитерскую. Вот этого мне хотелось всегда.
Мэри-Энн сползла на край кровати.
– Я, конечно, тоже этого хочу. Но, Кэт… Кондитерская, хотя мы столько о ней говорили, всегда была… ну… чем-то вроде глупой и легкомысленной мечты, вам не кажется?
Кэт обернулась к ней, пораженная изменой в самое сердце.
– Глупой?
Мэри-Энн подняла руки вверх, как бы сдаваясь на ее милость.
– Нет, нет! Это прекрасная мечта. Чудесная мысль, правда-правда. Но мы обсуждали ее годы напролет, и за это время так и не сумели раздобыть денег, так и не начали продавать ваши торты. У нас нет никакой поддержки. Никто не верит, что у нас получится.
– Я отказываюсь с этим соглашаться. Я лучший кондитер во всем королевстве, это скажет любой, кто пробовал мои торты и пирожные.
– Кажется, вы не понимаете…
Кэт отставила чашку, не сделав ни глоточка.
– Что я должна понимать?
– Вы дочь маркиза. Посмотрите вокруг. Взгляните на вещи, которые у вас есть, на жизнь, к которой вы привыкли. Вы не знаете, что значит работать каждый день, чтобы прокормить себя и сохранить крышу над головой. Вы не знаете, каково это, быть бедной. Быть служанкой.
– Мы будем не служанками, а коммерсантками.
– А еще, – сказала Мэри-Энн, – вы можете стать Королевой.
Кэт шумно выдохнула.
– Я хорошо умею считать, – продолжала Мэри-Энн, – и могу точно сказать: никогда наша маленькая, скромная кондитерская не даст вам того, что сможет предложить Король. Наряды, вкусная еда, обеспеченное будущее…
Глаза у Мэри-Энн затуманились, и, хотя ее слова казались Кэт ужасно скучными и практичными до скрипа зубов, она поняла, что Мэри-Энн уже не впервые прикидывает, каково это – не быть простой служанкой.
– Да, – ответила Кэт, – но для этого мне пришлось бы выйти за короля… Я с трудом выдерживаю и пять минут, пока танцую с ним вальс. Как же мне выносить его общество целую жизнь?
Ей показалось, что Мэри-Энн готова броситься на защиту его величества, но служанка задумалась.
– Он немного странный, правда?
– Не немного.
– И нет никакой надежды, что вы сможете его полюбить?
Кэт подумала о Короле – пухлом, ребячливом, взбалмошном и непостоянном, как ветерок. Она представила себе их свадьбу. Вот она наклоняется, чтобы поцеловать его, и его курчавые усы щекочут ей губы. Придется слушать его хихиканье и носиться рядом с ним вприпрыжку по коридорам замка. Любоваться, как он скачет на одной ножке от радости, что выиграл партию в крокет. Ее передернуло.
– Боюсь, у меня вряд ли получится.
Окончательно соскользнув с кровати на пол, Мэри-Энн налила чаю себе.
– Ну, у вас есть еще три дня на раздумья. Может, за это время ваше сердце смягчится.
Кэт прикрыла глаза, радуясь, что разговор окончен. Ей совершенно не хотелось больше думать об этом, хотя и было очевидно, что вернуться к этому еще придется. Скоро мать потребует, чтобы она напекла пирожных к послеобеденному чаю в замке. Скоро ей предстоит встретиться с его величеством лицом к лицу.
– Вечером вы вернулись домой одна? – спросила Мэри-Энн, накладывая сахар в обе чашки.
– Да.
– Как же вам удалось снять корсет?
Кэтрин отвернулась.
– Тесемки развязались еще на балу. Все эти танцы… – Она потянулась за сладким чаем, радуясь, что можно сменить тему. – Думаю, утром нужно заглянуть в лавку башмачника. Хочу осмотреть место, где мы откроем кондитерскую.
Мэри-Энн улыбнулась, хотя улыбка и вышла несколько натянутой.
– Прекрасная идея, леди Кэтрин.
Впервые Кэт поняла: все это время только она одна верила, что у них все получится. Должно получиться. Ей даже в голову не приходило, что придется убеждать в этом не кого-нибудь, а Мэри-Энн.
Но потом она представила себе Червонного Короля, стоящего рядом с ней и держащего ее за руку. При мысли о пухлой и влажной королевской ладошке она поморщилась. А потом он сделает ей предложение стать его невестой, его супругой. В этом не было чувств, не было страсти, не было любви. Но она вдруг ясно увидела, как Король совершенно беззащитно улыбается ей. И смотрит на нее с такой надеждой…
У нее защемило сердце.
Сможет ли она сказать ему да?
Кэт сделала глоток, и вздрогнула, пораженная другим, более важным вопросом.
Сможет ли она сказать ему нет?
Глава 9
Объявление в витрине лавки башмачника гласило:
«Мы закрываемся! Распродажа!
Забегайте, пока башмаки не разбежались!».
Кэтрин и Мэри-Энн стояли на другой стороне улицы под кружевным зонтиком Кэт и восторгались витриной, набираясь смелости, чтобы войти в лавку.
– Какая красота, – вздохнула Кэт, нарушив молчание, и указала на большое витринное окно. – Представь только, хрустальные блюда выстроились в ряд, а на них свадебные торты и именинные пироги, и – конечно же! – самые лучшие не именинные торты и пироги. А посредине – фарфоровая этажерка в пять ярусов, с засахаренными ягодами и цветами до самого верха.
Мэри-Энн наклонилась вперед.
– Конечно, нужно будет измерить витрину поточнее, но мне уже сейчас кажется, что в ней поместится дюжина тортов. Место здесь людное, а если расклеить повсюду объявления… Ой, Кэт. Простите, что я назвала это глупой мечтой. Это же наша кондитерская, правда же?
– Разумеется! А на стекле красиво напишем: «Пирожные и торты: лучшая кондитерская в королевстве».
Девушки дружно вздохнули. Прохожий – лакей-лягушка – неодобрительно покосился на них, быстро лизнул свой выпученный глаз и поскакал дальше.
