– Недурно, – Герцог тоже замешкался, – но, сказать по совести, немного одиноко.
Свои слова он сопроводил улыбкой, больше похожей на гримасу, а у Кэтрин почему-то сжалось сердце. Ей вдруг стало жаль Герцога, который вечно в одиночестве подпирал стенку на балах Короля, не решаясь танцевать и не вступая в разговоры.
Раньше такое поведение казалось Кэт высокомерным, но, возможно, дело в том, что он просто застенчив? Удивительно, как эта мысль раньше не приходила ей в голову.
– Могу ли я предложить вашей служанке сесть? – робко спросил Герцог, пока Кэтрин подыскивала вежливый ответ.
Мэри-Энн как раз скромно присела на край дивана, когда вернулась экономка с чайником, чашками и вазочкой ячменного печенья на подносе. Дрожащими руками она стала разливать по чашкам чай, при этом стреляя глазами то на Кэт, то на Герцога, так что раза два плеснула мимо. Герцог хмуро поблагодарил и отослал ее, сказав, что с молоком и сахаром он справится сам. Он склонился над подносом, и Кэт невольно ахнула, увидев у него на шее повязку с пятном запекшейся крови.
– Вы ранены, Ваша светлость?
Герцог Свинорыл взглянул на нее и смущенно опустил голову.
– Уверяю вас, это лишь царапина. Боевое ранение, полученное на королевском балу.
– Ах! Неужели это Бармаглот?..
– О да. Не желаете ли чашечку? – обратился он к Мэри-Энн, и та с благодарностью кивнула.
– Мне искренне жаль, – сказала Кэт.
– А я, – отозвался Герцог, – рад, что ему подвернулся именно я, а не кто-то из гостей более хрупкого сложения.
Он вдруг озорно улыбнулся, и Кэт невольно ответила тем же, хотя и не была уверена, что все поняла.
Ее мучило любопытство, но было неловко приставать с расспросами. Поэтому, выждав немного, Кэт сменила тему разговора.
– Надеюсь, наш неожиданный визит не причинил беспокойства вашей домоправительнице. Она кажется очень взволнованной.
– Нет, нет, вовсе нет. – Герцог передал ей чашку с блюдцем. – Наша жизнь бедна развлечениями, и, э-э-э… думаю, она по ошибке приняла вас за кого-то другого.
Его розовые щеки покраснели еще сильнее, и он отвернулся.
– Попробуйте печенье.
– Благодарю. – Кэтрин положила угощение на блюдце. Ей стало еще любопытнее. Кого же ожидала или надеялась увидеть экономка? Однако это ее не касалось, к тому же, она пришла сюда по делу, хотя чувствовала, что признаться в этом сейчас будет неловко.
Ее чашка звякнула о блюдце.
– Сегодня утром мы с Мэри-Энн заходили в лавку господина Гусеницы, – начала она. – Я была удивлена, узнав, что он вскоре переезжает. Трудно представить себе город без башмачника.
– О да. Вы, возможно, известно, что господин Гусеница снимал лавку у меня? Жаль, что он надумал уехать.
– А какие у вас планы насчет лавки, которая останется пустой?
– Пока не думал об этом. – Герцог звучно прочистил горло. – Но это скучная тема для таких юных дам. Может, вы бы предпочли поговорить о чем-то более интересном, например…
И он уставился в свою чашку.
– О лентах для волос? – предположила Кэт.
Герцог скривился.
– Боюсь, я не очень сведущ к этой области.
– И я тоже, – Кэтрин взяла маленькое треугольное печеньице. – Я больше разбираюсь во всевозможной выпечке. Вы знали, что печь пироги и торты – мое хобби? – Она откусила кусочек печенье.
– Знаю, леди Пинкертон. Я имел удовольствие попробовать ваш клубничный…
Кэтрин поперхнулась и закашлялась. Кусок печенья с плеском упал в чай.
Печенье было твердокаменным, а вкус такой, словно она бросила в рот горсть черного перца.
– Что положили в это… печ… апчхи! – простонала она.
Она громко чихнула, потом еще и еще раз, расплескав чай на блюдечко.
– Простите! – сказал Герцог, протягивая носовой платок Мэри-Энн, которая передала его Кэтрин, но к этому времени чихание прекратилось. – Мне следовало вас предупредить.
Кэт потерла нос платком. Его кончик еще продолжал чесаться, но вкус перца во рту немного ослаб.
– Предупредить меня? – проговорила она гнусаво. – Ваша светлость… мне кажется, ваша кухарка пыталась нас убить. Но за что?
Герцог нервно потер копытца, прижал к голове маленькие уши.
– О нет, леди Пинкертон, уверяю вас, это не так. Просто такая уж у меня кухарка. Обожает перец.
Кэт взяла из рук Мэри-Энн еще одну чашку чая и жадно отпила из нее, чтобы прогнать остатки перечного вкуса. А потом снова закашлялась.
– Лорд Свинорыл, ваша кухарка, должно быть, просто не знает, что бывают и другие ингредиенты? И что печенье состоит вовсе не только из одного перца?
Герцог беспомощно развел руками.
– Я пытался ее переубедить, но, знаете, она давно привыкла так готовить, ее уже не переделаешь. Хотя это немного приглушает способность чувствовать какой-то другой вкус.
Кэт сделала еще глоток чаю.
– Какой ужас. Почему вы ее не уволите?
У Герцога округлились глаза.
– Уволить? Только за то, что она плохо готовит? Какая жестокость!
– Но… она же кухарка.
– Да. И делает все, что должна делать кухарка. – Он хрюкнул. – Просто не очень умело.
Кэтрин еще немного покашляла.
– Понятно. Ну что ж. Спасибо за гостеприимство. – Кэт поставила чашку на столик рядом с кошмарным печеньем.
Герцог странно съежился, уверенность, с которой он держался в начале их визита, совсем его оставила.
– Уже уходите? Так скоро? – спросил он несчастным голосом.
– Нет, пока не собираюсь, – ответила Кэтрин. – Собственно говоря, я хотела попросить вас об одном… одолжении.
Маленькие глазки Герцога стали еще меньше.
– О каком одолжении?
– О, ничего особенного, уверяю вас. Но, как я уже вам говорила, я обожаю печь. По-настоящему. – Она неприязненно покосилась на вазочку с печеньем. – Смею надеяться, это у меня хорошо получается, и я никогда не сыплю слишком много перца.
Кэтрин улыбнулась, пытаясь придать легкость беседе, которая вдруг стала ее смущать. Она кивнула Мэри-Энн, та встала и протянула коробку Герцогу.
– Эти пирожные я испекла сама. Надеюсь, вам они понравятся. – Кэт помедлила. – Я также надеюсь, что ваш вкус не слишком пострадал от перца, и вам удастся их распробовать.
– Я… вы очень добры, леди Пинкертон. – Герцог открыл коробку и посмотрел на пирожные, но не столько с благодарностью, сколько с подозрением. – Но чему я обязан всем этим?
– Вот мы и подошли к цели моего визита. Королевству не помешает хорошая кондитерская, и вдруг я подумала, а почему бы мне самой и не открыть ее? А это навело меня на мысль о лавке господина Гусеницы. Вот я и хотела спросить – а не сдадите ли вы эту лавку мне?
