Этот мужчина.
В конце концов, она с ним едва знакома.
Кэтрин сглотнула.
– Это было… занимательно, – кивнула она.
– Вы видели представление на балу?
Она сплела пальцы.
– Да, Ваше Величество. Это было эффектно.
– Сногсшибательно, правда? – подскочил король. – Идемте! Я поторопился его отпускать. Развлечемся немного!
– Что? Нет!..
Но Король уже ломился прямо через кусты.
– Джокер, эй, Джокер! – кричал он нараспев.
Джокер обернулся. Юный садовник, которому Ворон милостиво позволил гладить свое крыло, завидев Короля, пал ниц, а птица взлетела на дерево. Король, кажется, ничего не заметил.
Кэтрин держалась позади, стараясь прятаться за кустами.
– Добрый день, – снова поздоровался Джокер, устремив на Кэтрин вопросительный взгляд обведенных углем глаз.
Медленно, стараясь делать это незаметно, она выпрямила согнутую спину.
– Мы как раз вспоминали твои номера на балу, – сказал Король, качаясь с пятки на носок. – Леди Пинкертон в восторге, она твоя почитательница!
Кэтрин вздрогнула.
Не пытаясь скрыть усмешку, Джокер повернулся к ней.
– Я польщен, леди Пинкертон.
– Надеюсь, не слишком.
От улыбки у него на щеках появились ямочки.
– Может, повеселишь нас? – спросил Король.
– О нет, не нужно, – протестующе подняла руку Кэтрин. – Там есть и другие гости… а здесь нас всего двое, так зачем…
Она сбилась и замолчала.
Джокер посмотрел на нее с вызовом.
– С превеликим удовольствием, Ваше Величество, – заговорил он, не обращая на нее никакого внимания. – Но сперва было бы неплохо отпустить этого молодого человека.
И он показал глазами на Двойку Пик, распростертого на траве.
Король заморгал. Видно, он и правда не заметил садовника.
– О! О да, ступай, ты свободен, – сказал он, поправляя корону.
Юноша вскочил на ноги, торопливо поклонился и во всю прыть побежал из сада, сжимая в руке подаренную ему карту.
Кэтрин не сумела придумать благовидного предлога, чтобы уйти, и позволила Королю усадить себя на каменную скамейку. Она села на самый краешек, подальше от него, но ее сердце трепетало, как пчелиное крылышко. Знает ли Джокер, что Король собирается просить ее руки? А может, это его вовсе не волнует?
– Какие развлечения предпочитает Ваше Величество? – спросил Джокер.
– Даже не знаю. Что-нибудь, что понравится и леди.
Чувствуя, что Король смотрит на нее, Кэт зажала руки между колен и решила, что ни за что не повернется.
– Вы сами лучше знаете, что выбрать. То, что вам нравится, наверное, понравится и нам.
Джокер ответил на ее неуклюжие слова кривоватой усмешкой, и колода карт исчезла у него в рукаве.
– Ничто не радует больше, чем улыбка на лице прекрасной дамы. Но что-то подсказывает мне, что рассмешить вас будет не так просто, как на последнем балу.
Кэтрин вспыхнула.
– О, она считает, что на балу ты был эффектен, – вмешался Король, – Она сама мне сказала.
– Правда? – переспросил Джокер и, кажется, на самом деле удивился.
– Да, – подтвердила Кэт, – хотя теперь я думаю, что надо было тщательнее подбирать слова.
Шут усмехнулся.
– Эффекты – мое ремесло. Надеюсь не разочаровать вас и сегодня.
Пошарив в трехрогом колпаке, он вынул серебряную флейту – ту самую, на которой играл в ту ночь. Увидев, что Кэт узнала ее, он улыбнулся шире и шепнул: «Постарайтесь не лишиться чувств».
Кэт скрестила руки на груди, ни на миг не забывая, что рядом Король. Что он смотрит. И слушает.
Он не блещет умом, напомнила она себе, впервые радуясь тому, что Король глуповат. Он не блещет умом.
Поправив колпак, Джокер поднес флейту ко рту. Глядя на него Кэт невольно облизала губы. Хорошо, что никто этого не заметил.
А потом полилась волшебная музыка.
Веселый напев, переливаясь и подпрыгивая, вихрем закружился мимо Кэтрин и Короля, мимо кустов и цветочных клумб. Колокольчики так заслушались, что перестали звенеть. Ветер затих, птички смолкли. Кэтрин слушала, не дыша, и чувствовала, как мелодия заполняет все ее существо.
Мотив, веселый и в то же время печальный, был ей незнаком. Она представляла себе первые весенние подснежники, проклюнувшиеся из почек клейкие листочки, запах дождя в теплом воздухе и прохладную травку под босыми ногами. Флейта пела о пробуждении природы, о красоте и вечности…
…а когда все закончилось, щеки у Кэт были мокры от слез.
Джокер опустил флейту, а Кэт, не поднимая глаз, поспешила смахнуть слезы. Сунув руку в карман за платком, она наткнулась на забытую коробочку с пирожными.
Король шмыгнул носом и зааплодировал.
– Браво! Браво, Джокер!
Джокер поклонился.
– Ваше Величество слишком добры ко мне.
Восторженные крики Короля подхватили все, кто сбежался послушать музыку. Кэт наконец рискнула посмотреть на Джокера. Она ожидала увидеть на его лице самодовольство, а увидела надежду и вопрос в его янтарных глазах. Вопрос тут же сменился улыбкой, искренней улыбкой, подумалось ей. По-видимому, то, что он прочел на ее лице, его обрадовало.
Король все не мог уняться и восторженно хлопал.
– Это было чудесно! Совершенно чудесно! Леди Пинкертон, разве это не чудесно?
– Да, – признала Кэт, кашлянув. – Что это за песня? Я впервые ее слышала.
– Даже не знаю, что сказать, госпожа, – сказал Джокер. – Она прилетела ко мне только сейчас.
У Кэт округлились глаза. Невероятно!
– Возможно, вы – моя муза, – продолжил Джокер прежним шутливым тоном. – И я хотел бы посвятить ее вам, леди Кэтрин Пинкертон, если позволите.
Король даже пискнул.
– О да, это великолепно! Я хочу, чтобы ты сыграл это снова на нашей… – он замолчал на полуслове.
Кэт застыла, неловко комкая в кулаке платок.
Взгляд Джокера снова стал подозрительным.
Король в смятении принялся играть застежкой своей бархатной мантии, но вскоре ему удалось справиться с волнением и пробормотать:
– На… э-э-э… королевской свадьбе.
Кэтрин хотелось провалиться сквозь землю, прямо в кроличью нору.
– С удовольствием, Ваше Величество, – ответил Джокер сдержанно. – До меня долетали слухи о том, что вы скоро женитесь. Счастлив, что буду шутом при королеве и смогу слагать для нее баллады и стихи.
