– Ох, Чеширчик, хоть ты-то не говори так. Я не хочу становиться Червонной Королевой. Видимо, я единственная, кого это совсем не прельщает.
– Но возможно, став Королевой, ты сможешь время от времени печь пироги – и даже есть их.
Кэт прищурилась.
– О чем это ты? К чему печь пироги, если не можешь их есть?
– Я только хотел сказать, что ты можешь выйти за Короля, но кто тебе запретит тайно встречаться и с Шутом?
Кэт задохнулась от возмущения и вскочила.
– Ах ты, гадкий кот! Да как ты посмел предложить мне такое! – она хотела шлепнуть Кота, но тот исчез, и ее рука ударила лишь воздух. Покраснев, как помидор, она развернулась и увидела Кота, парящего над полкой для противней.
– Успокойся, милая, это ведь только… возможность. – Кот зевнул.
– Это грязно, и я больше не потерплю оскорблений! – Кэт сжала кулаки. – Если уж суждено стать женой, то я буду верна мужу.
Немного успокоившись, она подняла глаза.
– И ты совершенно неправильно меня понял, Чеширчик. То, что я сопротивляюсь ухаживаниям Короля, связано не только с тем… что я, возможно… как ты выразился, немного увлечена Шутом…
– Ну, разумеется.
– Хватит! – сердито посмотрела она на Кота. – Я сопротивляюсь потому, что королевам не положено держать кондитерские. А это именно то, чего я хочу, и, насколько тебе известно, хотела всегда.
– Да, да, та самая кондитерская, лучшая во всем Королевстве, – У Чеширского Кота подергивались усы. – Мечта, которая, если не ошибаюсь, не стала ни на волосок реальнее с тех пор, как ты впервые заговорила об этом много лет назад?
Кэт поджала губы.
– Она стала реальнее. Становится день ото дня.
– Неужели Маркиз дал согласие?
Кэт, сердитая, с горящими щеками, схватила пустое блюдце из-под сливок и сунула в стопку грязных тарелок, оставшихся после завтрака.
– Он его даст, – сказала она упрямо, не поворачиваясь к Коту. – Просто я еще не спрашивала.
– Повторяй это каждый день. Рано или поздно сама поверишь.
Все еще хмурясь, Кэт вытерла руки посудным полотенцем.
– Между прочим, у меня есть и другие новости, которые, думаю, могут быть интересны тебе и твоей служанке.
Пришлось снова повернуться к Коту. Он начал исчезать, и постепенно над кастрюлями осталась парить лишь его большая голова. А потом перед носом у Кэт возникла лапа. На острый коготь был наколот клочок пергамента. Объявление.
Сорвав с когтя листок, Кэт положила его на стол и разгладила. Прочитав, она фыркнула.
– Хочешь верь, хочешь нет, Котик, но я и так знаю, что скоро Черепаший праздник.
– А расписание праздника видела?
Кэт еще раз заглянула в список: ненавистная кадриль омаров, турнир по игре в волан, восьминогие бега, а это что?…
Она ахнула.
– Состязание по выпечке?
– Ежегодное! Проводится впервые. – Кошачья лапа снова начала таять, чтобы, вероятно, воссоединиться с невидимым телом. – Пожалуйста, не разочаруй меня, приготовь для состязания тартинки с тунцом. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
– Ты не знаешь, какие будут призы?
– За первое место – голубая лента.
– И все?
– И все?! Ленты – это замечательно! Разумеется, клубок ниток – гораздо лучше, но это не повод воротить нос от ленты.
Кэт прикусила нижнюю губу.
– Ах да, чуть не забыл! Там что-то говорилось и о деньгах. Приз – двадцать золотых монет, если не ошибаюсь.
– Двадцать! – Сердце Кэт забилось учащенно.
Будь у нее двадцать монет, не пришлось бы продавать приданое. Ей не потребовались бы ни ссуды, ни разрешение родителей…
Но ей хватило бы и славы. Большой голубой бант висел бы в витрине кондитерской рядом с табличкой:
ПОБЕДИТЕЛЬ
ПЕРВЫХ СОСТЯЗАНИЙ ПО ВЫПЕЧКЕ
НА ЧЕРЕПАШЬЕМ ПРАЗДНИКЕ
– А вот я оскорблен до глубины души, ведь мне не предложили стать судьей на состязании.
– Может и предложили бы, если бы ты не настаивал так на тартинках с тунцом. – Кэт сложила объявление и спрятала его в кармашек платья. – Что бы мне такое испечь… Яблочный пай или ягодный торт с масляным кремом, или… нет, знаю, знаю! Испеку что-нибудь с тыквой. Это сейчас очень модно и как раз самый сезон.
Спохватившись, Кэт приложила к губам палец:
– Кстати, а кто судьи?
– Дай вспомнить. Один из них Джек, если не ошибаюсь.
– Фу, только не Валет. Он меня терпеть не может.
Кот округлил глаза.
– Ты уверена?
– Он говорит мне об этом при каждой встрече.
Кот издал горлом какой-то утробный звук, и Кэт задумалась: как это возможно, если в этот момент у него нет горла?
– Тебе виднее. В жюри также вошли Герцог Клыкании и башмачник, господин Гусеница.
– Этот старый ворчун? Не понимаю, как он сможет различить вкус, если не выпускает изо рта мундштук кальяна.
– Различит, как уж сможет. Кто же еще? А, представитель черепах, разумеется. Зай Ятс его рекомендовал, это какой-то их друг – его и Грифона. Ты, вероятно, познакомилась с ним на чаепитии?
– Да, мы знакомы. Милый юный черепах, он показался мне приятным молодым человеком, а ему очень понравилось мое печенье.
– Ну, а последний член жюри, по счастливой случайности, уже один из больших твоих поклонников.
– Что?
– Вообще-то, самый большой, я полагаю. Собственно… он, скорее один из самых маленьких поклонников, но это никак не преуменьшает его превосходных навыков логического суждения.
Воодушевление Кэт резко пошло на убыль.
– Ох, нет.
– Да.
Кэт поникла. Кто бы мог сомневаться, разумеется, это Король. Именно тот, с кем она всеми силами пытается избежать встречи.
Глава 24
– Я туда не хочу, – испуганно прошептала Мэри-Энн, когда лакей помогал им выйти из кареты.
Взгляд Кэт скользнул к верхушке черных чугунных ворот, перед которыми они оказались. Ворота, сплошь в завитушках, наверху были украшены зубастыми драконьими головами. Колья ограды были утыканы тыквами – вырезанные на них причудливые рожи смотрели на дорогу, а с решетки свисали полоски тыквенной мякоти.
За воротами простирались темные поля, сплошь засаженные тыквами. Среди вьющихся побегов и огромных листьев виднелись плоды – по большей части золотисто-оранжевые, но и мертвенно-бледные, желтовато-зеленые или в ярко-красную крапинку. Были там тыковки-крошки не больше уха Кэт, а были великаны величиной с карету. Были тыквы гладкие и бородавчатые, круглые и длинные, были и громадные, просевшие под собственной тяжестью, которые лежали в грязи, точно выброшенные на берег киты. Из леса наползал туман, покрывая землю серой дымкой. Хотя Кэт и надела самую плотную шаль, холод пронизывал ее до костей. Кутаясь, она всматривалась в унылый пейзаж.
