Кэт продолжала:
– Мы мечтаем об этом уже несколько лет. Я понимаю, вам кажется, что это недостойно леди. Знаю, вы считаете это просто глупым капризом, увлечением, которое вы не можете одобрить. Но это то, чего мне в самом деле хочется, и я знаю – наша кондитерская станет самой лучшей в королевстве. Из Мэри-Энн выйдет превосходный компаньон – она дружит с цифрами и полна творческих идей насчет того, как привлечь клиентов. Она называет это маркетингом. А тут еще на Мэйн-стрит освободилась чудесная лавка. Та, которую занимал башмачник, ну, вы знаете. Она принадлежит Герцогу, но я уверена, что сумею его уговорить…
– Кондитерская?! – взревела Маркиза, и Кэтрин вздрогнула, с ужасом осознавая, что вся ее пламенная речь была пустой тратой слов. – Зачем тебе кондитерская, Кэтрин? Ты же вот-вот станешь Королевой!
Кэт выпрямилась.
– Король пока не просил моей руки, да и я еще не ответила ему согласием.
Матушка, всплеснув руками, покатилась со смеху. Такая уж у нее была отходчивая натура – от раздражения до веселья один шаг.
– Ничего, еще попросит. Кроме того, как ты это себе представляешь? Ты – в кондитерской? Да ты же превратишься в слона! Ты ведь не знаешь меры в сладком и не умеешь держать себя в руках! – Маркиза замахала руками, будто отгоняя от себя эти нелепые мысли. – Ну, хватит. Марш в постель, уже поздно. Надеюсь, с утра ты забудешь об этих глупостях.
В горле у Кэтрин стоял ком. Из-за нападок матери. Из-за отказа. Из-за тонкого, как комариный писк, внутреннего голоса, который, заставил ее засомневаться – а вдруг матушка во всем права.
Но еще и от гнева.
Повернувшись к отцу, она заглянула ему в лицо, как будто не слышала тирады матери.
– Отец, я прошу вас о помощи! Я никогда ни о чем не прошу, но это мне очень нужно. Это моя мечта. Вам даже не обязательно давать мне деньги. Если позволите, я могла бы использовать свое приданое.
– Что?! – снова закричала мать. – Твое приданое! И речи быть не может! Я никогда не…
Маркиз поднял руку и спокойно сказал:
– Довольно, Идония.
Как ни странно, матушка тут же закрыла рот.
В груди Кэт шевельнулась робкая надежда, но отец посмотрел на нее особым жалостливым взглядом.
– Рад, что ты пришла поговорить с нами, Кэтрин. Но я вынужден согласиться с твоей матерью.
Маркиза хмыкнула и с независимым видом скрестила руки на груди.
– Но, папа…
– Знатным дамам не пристало держать свое дело, а наследнице Черепашьей Бухты предстоят дела поважнее, чем всю жизнь месить тесто.
– Дела поважнее? И кто же так решил? Я не хочу замуж. И уж точно не хочу становиться королевой. Все это матушкины мечты, не мои.
– Это и мои мечты тоже, – перебил отец, и Кэт поразила резкость, с которой он заговорил. – Это наши мечты. О тебе. Ты совсем молода, милая, и что бы ты ни говорила сейчас, мы печемся только о твоем счастье. Мы знаем, что для тебя лучше.
У Кэт защипало в носу, но она проглотила подступающие слезы.
– Нет, вам только кажется, что знаете, но вы ошибаетесь. Кондитерская – вот о чем я мечтаю. Только это может сделать меня счастливой.
Ее мать со сдавленным стоном заламывала руки, но взгляд Маркиза оставался твердым. Кэтрин даже вспомнить не могла, чтобы отец когда-нибудь выглядел таким непреклонным. Этот взгляд пугал, у нее задрожали губы.
– Ты сама не понимаешь, о чем просишь. Непрерывная утомительная работа, бесконечная борьба с трудностями – все это начнется, как только ты станешь владельцем собственного…
– Откуда ты знаешь? – крикнула она, обводя руками оклеенные дорогими обоями стены библиотеки, старинные книги на полках. – Ты родился среди всего этого. Вы ничего не знаете о том, как вести дело, а мы с Мэри-Энн уже несколько лет изучаем этот вопрос и планируем. Я точно знаю, о чем прошу. И мне не нужен титул! И замуж не нужно – ни за Короля, ни за кого другого. Я хочу только одного, и очень обидно, что вы думаете, будто лучше знаете меня, чем я сама.
– Повторяю, Кэтрин, наш ответ – нет. – Отец отставил стаканчик с сердечными каплями. Костяшки пальцев у него побелели. – Денег я тебе не дам, а приданое после того, как ты выйдешь замуж, будет передано твоему супругу, которого одобрим мы с матушкой. Разговор окончен.
Слезы застилали глаза. Кэт с трудом держалась на ногах.
– Вы даже не хотите подумать об этом?
– Я, кажется, только что ответил тебе. Если ты снова вернешься к этому разговору, придется уволить Мэри-Энн.
Кэтрин отшатнулась. Подлокотники кресла снова попытались ее утешить, но она опять отмахнулась от них.
– Что?
– Мэри-Энн – простая служанка, Кэтрин. Не подруга. Не компаньон. И очевидно, она не слишком хорошо на тебя влияет. Мне это не нравится. Я достаточно ясно выражаюсь?
Кэт смотрела на отца, ее губы шевелились, но слова не складывались вместе.
– Можешь идти, Кэтрин.
Кэт с негодованием сжала кулаки.
– Мэри-Энн может быть и служанка, но я нет. Я сама решу, когда мне уходить, благодарю.
Развернувшись, Кэт вышла из библиотеки, громко хлопнув дверью. Сквозь плотно закрытые веки просачивались горячие слезы. Мысленно она кричала от боли и злости – многословные доводы, оскорбления, истерические всхлипы переполняли голову, грозя расколоть череп изнутри.
В мыслях она высказала родителям все! Сказала, что они старомодны, ничего не понимают и поступают с ней нечестно. Сказала, что она не ребенок и вольна сама принимать решение. Что найдет другой путь и обойдется без их благословения.
Она была смелой, негодовала, сердилась… главным образом – на себя. Разве все это время она не знала, что скажут родители? Разве не догадывалась об этом с самого начала? Не потому ли она так долго избегала этого разговора?
К чему себя обманывать? Все произошло именно так, как она ожидала. И неважно, что надеялась она на совсем другой результат.
Она обрадовалась, что в спальне никого нет. Сейчас она не нашла бы в себе сил рассказать Мэри-Энн о поражении. Невыносима была сама мысль о том, что придется разрушить мечту подруги. Ведь мечта была совсем новенькой, и мечтать было так легко и приятно.
Ей просто нужно немного времени, чтобы собраться и взять себя в руки. Может быть, она даже придумает новый план. Нельзя допустить, что это конец всего, к чему они так стремились.
Взгляд Кэт упал на розовую шляпку в форме пирожного, висевшую на углу шкафа. В душе поднялся вихрь переживаний, туго скрученных и переплетенных.
Она – лучший кондитер в Червонном королевстве, это признают все, кто пробовал ее выпечку. Даже Шляп Ник вдохновился и сшил эту странную шляпку, отведав лишь крошечный кусочек ее пирожного.
