Гости хохотали до колик, сгибались пополам от смеха и даже не слышали, как каркнул ворон – птица слетела с люстры и спикировала вниз. Кэтрин попятилась, когда ворон, едва не задев ее крылом, подлетел к шуту. Тот даже не поморщился, когда ворон острыми когтями впился ему в плечо.
– А теперь мы хотим пожелать всем вам спокойной ночи и дать напоследок добрый совет! – С этими словами шут направил свой колпак на публику. – Всегда проверяйте шляпу, прежде чем надеть ее на голову. Никогда не знаешь, что может оказаться внутри.
Бубенцы зазвенели, когда шут, выпрямившись, обвел взглядом собравшихся.
Кэтрин вздрогнула, когда он повернулся и подмигнул ей?
Легче было подумать, что это ей показалось.
Шут едва заметно улыбнулся, а потом, прямо у Кэт на глазах, растворился в облаке чернильной тьмы. В мгновение ока он превратился в крылатую тень – второго ворона.
Огромные птицы подлетели к окну и были таковы.
Глава 5
Все только и говорили, что о новом придворном шуте. Забыли даже про танцы – ведь гости обнаружили, что на конфетти изображены не только алые сердечки – на некоторых были синие бубновые ромбы, красные пики или черные крестики, трефы. На других красовался силуэт ворона. Кроме того имелись корона, скипетр, трехрогий шутовской колпачок. Кое-кто бросился собирать полную коллекцию, разыскивая картинки, которых у них еще не было.
Смешливый Король радовался больше всех – Кэтрин и не помнила его таким веселым. Его пронзительный голос был слышен даже издали. Король снова и снова требовал от гостей подтверждения, что ничего более поразительного они в жизни не видывали.
У Кэтрин так бурчало в животе, что косточки корсета ходили ходуном. Представление так ее увлекло, что на время она забыла и о пыточном платье, и о голоде. Теперь она старалась незаметно поправить тугой корсет, одновременно подбираясь к угощению. У стола Кэт обнаружила Мэри-Энн, которая раскладывала на блюде трюфели. Долговязая, с соломенными волосами, выбившимися из-под чепца, она выделялась на фоне остальных служанок.
Увидев Кэтрин, Мэри-Энн пригнулась и притворилась, будто расправляет складки на скатерти.
– Как вам представление? – шепнула она.
Пальцы Кэт сами собой потянулись к блюдам с едой.
– Я думала, придворные шуты умеют только сквернословить, да смеяться над Королем.
– Интересно, какие еще фокусы он припас в рукаве… Точнее, в берете? – Мэри-Энн подхватила поднос и присела в реверансе. – Желаете трюфель, миледи?
– Ты же знаешь, мне нельзя.
– Тогда просто сделайте вид, что размышляете, чтобы я могла задержаться подольше. Королевские служанки то и дело гоняют нас, помощниц, на кухню за добавкой, и если я еще хоть раз там окажусь, наверняка растаю от жары. А я уверена, здесь и так всего вдоволь, и гостям этого предостаточно, и даже слишком. Ужасная расточительность!
Кэтрин сцепила пальцы.
– Они с карамелью?
– Насколько я знаю, да.
– Как ты думаешь, а что если шоколадный трюфель присыпать сверху морской солью? Самую чуточку?
Мэри-Энн неодобрительно наморщила нос.
– Если так, можно его и в перце обвалять.
– Просто в голову пришло. – Кэтрин прикусила верхнюю губу, пожирая глазами конфеты. Конечно же, морская соль, Мэри-Энн просто не понимает. Кладовая в Черепашьей Бухте всегда ломилась от таких конфет – море там совсем рядом, вот Кэт однажды и решила провести эксперимент. Подсоленное горячее какао ей неожиданно понравилось. И трюфелям это тоже не повредит. Капелька соли оттенит их сладость, а легкий хруст кристалликов поспорит с тягучей карамелью… о, непременно надо испечь подсоленный карамельно-шоколадный торт. Он станет одним из фирменных блюд в их кондитерской!
Желудок вновь напомнил о себе урчанием.
– Кэт?
– А?
– По-моему, у вас вот потекут слюнки, и мне это не нравится – на платье могут остаться пятна!
Кэт застонала.
– Что же делать? Я умираю от голода! – и она обхватила себя руками.
Мэри-Энн сочувственно сдвинула брови, но тут же заулыбалась.
– И все-таки платье выбрано очень удачно. Вы танцевали в первой паре с самим Королем!
Кэтрин удалось подавить новый приступ урчанья. Какой смысл жаловаться по поводу кадрили с Королем – ведь это сущая ерунда по сравнению необходимостью таскать тяжеленные подносы в кухонном пекле.
У другого конца стола она заметила тучную фигуру и заинтересовалась:
– Это еще кто?
Мэри-Энн взглянула украдкой и подвинулась поближе к Кэтрин.
– Его зовут Питер Питер
[1], а крошка рядом с ним – это его жена. Ее имени я не расслышала.
– Крошка? Ах…
Жена, о которой говорила Мэри-Энн, оказалась совсем малышкой, почти незаметной рядом с огромным супругом. Спина у нее была сгорблена – не от возраста, подумала Кэт, скорее, от тяжких трудов – а по обе стороны бледного, как бумага, личика свешивались пряди светлых волос. Вообще, вид у нее был больной. Она прижимала руку к животу и даже не смотрела в сторону стола. Лицо у нее блестело от пота.
А вот ее муж был настоящей громадиной. Он возвышался над всеми, и даже осанистый отец Кэт рядом ним показался бы карликом. Черный костюм для верховой езды сидел на нем в обтяжку, и на особо выдающихся местах ткань чуть не лопалась. Кэтрин заподозрила, что при быстрой ходьбе многие швы не выдержат напора. Сердито набычившись, Питер посматривал вокруг из-под шапки рыжих курчавых волос, которым не помешали бы мыло и расческа.
Казалось, им с супругой было совсем не весело на королевском балу.
– Кто же они такие? – шепотом спросила Кэтрин.
– Сэр Питер – владелец тыквенного поля где-то за Лесом Никуды. Поваренок на кухне шепнул, что дворянство ему пожаловали всего полмесяца назад в награду за то, что жена победила в состязании по поеданию тыкв. Насколько я знаю, Джек занял второе место и постоянно требует реванша. – Мэри-Энн хмыкнула. – Вот бы мне кто пожаловал дворянство за то, сколько я ем.
Кэтрин тихо засмеялась. Глядя на фигуру Мэри-Энн, никто бы не догадался, что у нее такой же завидный аппетит, как у самой Кэт. Несколько лет назад, когда Мэри-Энн взяли к ним в служанки, они потому и сблизились, что обе любили хорошо поесть.
Над ними нависла тень, и смешок Кэтрин застрял у нее в горле. К подносу Мэри-Энн протянулись толстые пальцы.
