Впрочем, поймать его никому так и не удалось. Он стал жертвой плотного транспортного потока на Пиккадилли, попытавшись одним рывком пересечь ее и направляясь, как потом объяснялось в газетах, к автомобилю на противоположной стороне. Предполагалось, что Годольфин намеревался незамеченным юркнуть в двери одного из них, а потом умчаться прочь на машине, о покупке которой заранее договорился. В общем, с Годольфином расправились именно автомобили, которые неслись по маслянистому асфальту, напоминая неудержимую лавину с преобладанием красных и золотистых тонов. Автобусы спешили, чтобы не выбиться из расписания, мелкими черными жучками летели такси, грохотали трехтонные грузовики. Прибавьте к этому еще и несметное число вечно куда-то торопящихся частных лимузинов. А потому попытка перебежать через самую известную магистраль Лондона в час пик становилась смертельно опасной.
Он и погиб буквально через две секунды после того, как выскочил на проезжую часть. Завизжали тормоза двух автобусов, оба вильнули, врезавшись боками друг в друга с грохотом и звоном разбитых стекол, человек отлетел от радиатора первого из них, угодив под сдвоенные задние колеса второго.
На минуту или две потоку пришлось остановиться, а вновь оробевшая толпа окружила место происшествия.
В тот поздний вечер Фрэнсис и Дэвид отправились на прогулку.
К одиннадцати часам на Саллет-сквер установилось относительное спокойствие. Мейрик и мисс Дорсет все еще продолжали совещаться в галерее с главой бухгалтерии фирмы. Медсестра Кинг дремала над книгой в комнате Филлиды. Норрис в кухне залечивал глубокую рану в плече под присмотром Молли и миссис Сэндерсон. Габриэлла лежала в своей огромной постели под гобеленом, с которого Матфей, Марк, Лука и Иоанн благословляли ее своими вышитыми улыбками. Доротея чуть слышно бормотала молитвы, благодаря Бога за чудесное спасение хозяйки и настойчиво внушая Всевышнему, что он не должен больше никогда проявлять неосторожность, подвергая ее риску, избавлять от всех напастей.
Совместная прогулка стала идеей Дэвида, и уже через десять минут после того, как они вышли за порог, Фрэнсис почувствовала, насколько рада покинуть дом. Прогулки пешком – лекарство для расшатанных нервов. Царящий вокруг покой и громады домов старого города обычно помогают всем личным проблемам – даже самым серьезным – становиться мелкими на фоне этого древнего и величавого умиротворения.
Небо прояснилось, над шпилями церквей проглядывали звезды, а все еще напоенный влагой воздух навевал странное приподнятое настроение, как случается почему-то только в Лондоне.
Фрэнсис и Дэвид долго молча брели рядом, направляясь по Хеймаркету в сторону Уайтхолла и реки. Стоило им покинуть более оживленный театральный квартал, как вокруг них образовалась пустота, и они даже смогли двигаться по самой середине улиц.
– Бедный старина Долли, – внезапно произнес Дэвид. – Знаешь, я почти готов простить его за все. У него ведь был справедливый мотив. И он обладал незаурядным мужеством. Потрясающей смелостью. Убийство Лукара непросто было совершить. Он должен был проводить Филлиду наверх, а затем быстро войти в опустевшую спальню Габриэллы, проникнуть через дверь в стенном шкафу в кабинет Мейрика, расправиться с жертвой, чтобы успеть даже не запыхавшись вернуться тем же путем и совершить пробную поездку на доставленном ему «Паккарде». Мы забыли, насколько хорошо он знал устройство дома. Вот Филлида, по-моему, обо всем догадывалась. Как считаешь?
– Ты прав, – ответила Фрэнсис. – Наверное, Габриэлла заставила ее все рассказать, когда со скандалом прогнала от нее медсестру. Вот почему она могла потом говорить с такой уверенностью. Но ведь и ты знал тоже?
– Да, – признался Дэвид. – По крайней мере, знал, что это Годольфин убил Роберта. Понял все, когда мы собрались в зале и он бросил обвинение мне в лицо. Помнишь? Он так распалился, описывая воображаемую сцену убийства, что внезапно выдал себя, упомянув седую прядь волос, упавшую Роберту на глаза. Я был настолько поражен, что сначала ушам своим не поверил. Ведь Роберт начал седеть только в последние полгода своей жизни, пока Годольфин странствовал. Это происходило у нас на глазах – появление седой пряди в его шевелюре. – Он покачал головой. – Тот свист по телефону стал изощренной пыткой, придуманной Лукаром. Как бы то ни было, стоило Долли упомянуть о седине в волосах, и я сообразил, что он описывал сцену, которую в действительности видел. Я не понимал только, как мне поступить. Это стало бы страшным ударом для Филлиды и вообще наводило ужас даже на меня. Но постепенно, разумеется, у меня в голове сложилась общая картина. Я начал размышлять, как он сумел сделать это, и все встало на свои места, когда масштабная схема прояснилась. Известно, что Годольфин владеет тибетскими диалектами, и вдруг до меня дошло: если он каким-то образом сумел выбраться оттуда с крупными ценностями, ему необходимо было где-то тихо залечь, чтобы продать добычу, обратив ее в наличные. За это время он, конечно же, услышал легенду о своей героической смерти, историю женитьбы Роберта, а потом тайно проник в Англию, совершил убийство, после чего вернулся, чтобы принять участие в торжественной церемонии своего воскрешения из мертвых. «Империал эйруэйз» не совершали нужного ему рейса утром после убийства, но зато в расписании голландской авиакомпании я нашел то, что искал. Все стало ясно. Годольфин мог легко уложиться в шесть дней.
Дэвид сделал паузу, а затем продолжил:
– Возвращение Лукара заставило меня действовать. Как только я догадался о том, что неминуемо произошло бы, мне пришлось взяться за дело. Хотя, разумеется, мне не хватило времени, чтобы предотвратить новое несчастье.
– Я видела тебя. Заметила, как ты покидал галерею, когда поднялась суматоха после обнаружения трупа Лукара.
– Неужели? Это потрясло маленькую герцогиню? А направлялся я в багетную мастерскую. Ее хозяин собрал на стене великолепную коллекцию портретов знаменитостей, и я подумал, что наверняка найду у него фотографию Годольфина гораздо лучшего качества, чем те два или три снимка, добытые мной в агентстве новостей. Но удача не сопутствовала мне, и пришлось довольствоваться имевшимися материалами. Идея у меня зародилась простая. Основываясь на употребленном миссис Сэндерсон слове «чернокожий», я предположил, что она могла иметь в виду высокую касту древних индийцев, чьи предки создали собственную систему философии и теологии. Тогда я взялся за карандаши и украсил фотографии Долли из прессы разного рода тюрбанами и усами, какие только смог вообразить. Это мало напоминало настоящую маскировку, вот в чем и заключался секрет успеха. Он сам сказал, что рядовому европейцу не под силу различить между собой двух индийцев. И обычный наблюдатель прежде всего обращает внимание на темный цвет кожи и тюрбан. В самый разгар работы ко мне явилась полиция с новостями о смерти Лукара, начав с подозрительностью задавать мне множество вопросов личного характера. Я был напуган до чертиков. Герой из меня никудышный, знаешь ли. И я раскололся, как хрупкий орешек, выложив им свою версию до последней детали. И, думаю, в итоге они мне поверили. По крайней мере, я добился доверия Бриди, когда меня привезли к нему на допрос в здание галереи. В противном случае он никогда не позволил бы мне навестить Габриэллу в ее спальне, воспользовавшись дверью в стенном шкафу. Сам же подслушивал, стоя по другую сторону. Уверен, она догадывалась, что Бриди притаился там. Однако он и слышать не хотел о том, чтобы разрешить мне самому отправиться в голландский аэропорт и проверить версию на месте. Вот почему мне пришлось сбежать. Он намеревался сначала побеседовать с миссис Сэндерсон. Я предупреждал его, насколько опасным станет подобный разговор, когда Долли свободно разгуливал повсюду, и, как мне кажется, он прислушался к моим словам, хотя не желал признаваться в этом.
