– Нет, не знала, – ответила мисс Эвадна. – Разве это имеет какое-то значение?
– Разумеется! – Лоренс пребывал в раздражении. – Разве ты забыла о маргаритке, которая никогда не взойдет?
Кэмпион узнал отсылку на стихи. Строки быстро всплыли из какого-то дальнего уголка его памяти:
До нынешнего дня травою не покрыт
Тот холмик, под которым она в земле лежит.
И маргаритка не взойдет из брошенного семени
Там, где посеяли ее, сорвав цветок до времени.
«Рынок гоблинов». Кристина Россетти. Мудрая сестра рассказывает глупенькой сестричке притчу, чтобы та не задерживалась допоздна в сомнительной компании.
Лоренс Палиноуд говорил о чисто практических вещах, пусть и прибегал к усложненным формулировкам из литературы. При всей своей симпатии к Чарли Льюку, который брал показания у людей, прибегавших к такому непонятному для него разделу родного языка, Кэмпион почувствовал облегчение. Если непостижимый для полисмена «семейный жаргон» Палиноудов состоял из многочисленных ссылок на классику, то отменная память и объемистый словарь цитат сделают его собственное общение с ними вполне сносным.
Однако мисс Эвадна развеяла его иллюзию.
– Допустим, все так, – обратилась она к брату. – Но ты справился с кузеном Контропом?
Кэмпион мгновенно поник. В этой фразе он распознал единственный код, не поддающийся расшифровке, – внутрисемейные аллюзии, никому больше не известные.
Эффект, произведенный ее вопросом на Лоренса, оказался удивительным. Он выглядел смущенным и виноватым.
– Пока нет. Но я справлюсь, – сказал он и быстро вышел из комнаты, оставив дверь открытой.
Мисс Эвадна подала Кэмпиону пустую чашку с очевидной целью: ей было лень наклониться и самой поставить посуду на поднос. Она так ни разу и не сменила позы с тех пор, как он вошел в ее спальню, и ему в голову пришла неожиданная мысль. Уж не прячет ли она чего-то у себя за спиной? При этом мисс Эвадна даже не догадалась хотя бы поблагодарить его или предложить присесть.
– Мой брат – исключительно умный человек, – сообщила она. – В своем роде уникальный, хотя и своеобразный интеллектуал. В свободное время составляет кроссворды для «Литературного еженедельника», хотя его главный труд, который он собирается закончить через год-другой, – история происхождения короля Артура.
Брови мистера Кэмпиона полезли на лоб. Вот оно что! Конечно! Лоренс изъяснялся ключевыми словами из кроссвордов и иногда не разрешимыми для посторонних ссылками на кого-то из членов своей семьи или на эпизод из фамильной хроники. Оставалось лишь гадать, все ли в семье поступали подобным образом и насколько часто.
– Лоренс интересуется многими темами, – продолжила мисс Палиноуд. – Из нас всех он один никогда не пытается сосредоточиться на чем-то главном и единственном.
– И не в последнюю очередь, надо полагать, его интересует садоводство? – наивно поинтересовался мистер Кэмпион.
– Садоводство? Ах, ну конечно! – Она тихо рассмеялась, решив, что именно так он истолковал упоминание о гелиотропе и маргаритке. – Да, садоводство – одно из его увлечений, но, увы, боюсь, только на бумаге.
Теперь мистер Кэмпион знал, с чем столкнулся. Туман в свою речь они напускали преднамеренно. И до него дошло, что члены семьи Палиноудов вообще почти все делали преднамеренно. А тем временем из коридора донеслось бормотание, звучавшее далеко не благостно. Вернулся Лоренс и плотно закрыл за собой дверь. Вид у него был, мягко говоря, удрученный.
– Ты была совершенно права, – промолвил он. – Мне следовало использовать Контропа. Между прочим, вот это я принес тебе. У меня все сложилось. Как я не уставал повторять, в иностранном зерне нет никакого рационального зерна.
Он положил сестре на колени книгу, тщательно избегая встречаться с ней взглядами. Она взялась за нее своими крупными и мясистыми пальцами, но вид имела весьма недовольный.
– Разве теперь это имеет значение? – мягко пожурила брата мисс Эвадна и добавила с чуть заметной улыбкой, словно отпускала не слишком веселую шутку: – В конце концов, снопы уже собраны и увязаны.
«Иностранное зерно – чужие семена – Рут?» – рассуждал, выстраивая некую цепочку, мистер Кэмпион. Что ж, бедная мисс Рут Палиноуд или какая-то часть ее находилась сейчас в лаборатории сэра Добермана. Он добрался до этого пункта в размышлениях в тот момент, когда понял, что Лоренс почему-то затаил дыхание.
– И все равно я был обязан проверить! Ты же не станешь отрицать этого?
Когда Лоренс повернулся к выходу, толстые линзы очков сфокусировались на Кэмпионе, стоявшем в нескольких футах от него, и внезапно, словно извиняясь, что столь долго игнорировал гостя, он одарил его милейшей и застенчивой улыбкой. Затем вышел, на сей раз тихо закрыв за собой дверь.
Кэмпион взял со столика поднос, а наклоняясь к нему, успел прочитать название книги, лежавшей на покрытых восточным халатом коленях мисс Палиноуд.
Это был «Справочник Раффа по скачкам».
Глава VI. Сказка перед сном
Мистер Кэмпион мгновенно проснулся, перевернулся на локоть и занял выжидающую позицию.
– Прямо рядом с вами выключатель лампы, птенчик мой, – тихо сказала мисс Роупер. – Нажмите на него. У меня для вас письмо.
Он нащупал кнопку, заметил на часах на прикроватном столике, что было уже без четверти три, и поднял голову, увидев ее уже посреди комнаты. Мисс Роупер выглядела как травести из какой-то более ранней главы истории своей жизни: короткая в японском стиле курточка поверх розовой пижамы из тонкой шерсти, а на голове кружевной будуарный капор на тесемках. Кроме того, в руках она держала сифон, уже наполовину опорожненную бутылку виски и два больших стакана. Синий конверт сжимала между пальцами. Послание написали на официальном бланке полиции, но автором его, судя по размашистому почерку, был человек с характером нетерпеливого школьника.
«Уважаемый сэр!
Относительно дела Рут Палиноуд, покойной. Отчет сэра Добермана поступил в 0 часов 30 минут. Полученный для исследования материал содержит две трети грана гиосцина, а это свидетельствует о значительно более крупной его дозе в организме в целом. Вероятно, был принят в форме гидробромида гиосцина, но нет никаких признаков, ввели его путем инъекции или же она его выпила. Обычная предписываемая медиками доза составляет от одной сотой до одной пятидесятой части грана
[9].
Относительно дела Эдварда Бона Чретина Палиноуда, покойного. Предложено срочное вскрытие захоронения. Кладбище Бельведер, северная часть. Приблизительно в четыре часа утра. Был бы от души благодарен за ваше присутствие, но и отказ приму с пониманием.
Ч. Льюк, дивизионный детектив-инспектор».
