КОСТИ. Крупная и питательная кость голени быка доступна на рынке всего за пенни. Причем по дороге домой от прилавка мясника умудренный опытом человек может нарвать пучок корней одуванчика, а если повезет, разыскать среди травы побеги молодого чеснока…»
Мистер Кэмпион уткнулся лицом в подушку.
– О боже! – пробормотал он.
Глава VIII. Тесемки фартука
[12]
Кэмпион не сразу сообразил, что разбудил его звук открывшейся двери, а человек, все еще державшийся за ее ручку, продолжал разговаривать с кем-то находившимся в коридоре. Это был Чарли Льюк.
– …понапрасну тратите время на крыше, – произнес он с несвойственной ему мягкостью. – Чего доброго, сломаете себе шею. Может, это не моего ума дело и я не соблюдаю субординацию? В таком случае приношу извинения, хотя не нужно на меня обижаться. Я прямо говорю то, что думаю.
Если не сами слова, то тон, в котором они были произнесены, прояснил картину для мистера Кэмпиона. Он пытался вслушаться в ответ, но фразы прозвучали для него неразборчиво.
– Прошу прощения. – Дивизионный инспектор казался выбитым из привычной колеи. – Нет, я никому ни о чем не расскажу. За кого вы меня принимаете? За громкоговоритель на железнодорожной станции? Ах, снова должен извиниться, мисс Уайт, я и не подозревал, что кричу. Кстати, с добрым утром!
За дверью послышалась громкая суета, она приоткрылась еще примерно на дюйм, но сразу захлопнулась, как только ему удалось послать в коридор финальную реплику.
– Я всего лишь предупредил вас не совать нос куда не следует.
Он наконец вошел, причем вид у него был скорее встревоженный, чем унылый.
– Маленькая, но такая любопытная! – воскликнул Льюк. – Только пусть потом не жалуется, что я не предостерегал ее. Доброе утро, сэр. Рене вручила мне это, когда я объявил, что поднимаюсь наверх. – Он поставил на туалетный столик поднос с двумя чашками. – Уютное местечко для убийства, не правда ли? – продолжил он, оглядывая спальню. – Там, где я провел всю ночь, чая не подавали. «Можно было бы надеяться найти что-нибудь в одной из этих баночек», – сказал я старшему инспектору, но он не понял юмора. Пришлось поднять старого чудака с постели и показать ему образцы в горшках сэра Добермана.
Он подал Кэмпиону чашку с чаем, а потом сам с комфортом расположился в похожем на трон кресле.
– Официально я сейчас беседую с племянником Рене – опытным юристом, – пояснил Льюк. – Не думаю, что эта версия очень правдоподобна, но будем держаться ее.
Огромное кресло идеально подходило для фигуры, заполнившей его целиком. Мышцы Льюка выглядели каменными даже под плащом, а глаза светились ясностью, словно он мирно проспал всю ночь, а не шатался по кладбищам и моргам.
– Мисс Джессика разгадала во мне сыщика, – произнес Кэмпион. – Она приметила в сквере нас всех.
– Неужели? – Льюка не удивило это известие. – Что ж, в этой семейке простаков нет, я же говорил. Поначалу ошибался по их поводу, но недолго. Они далеко не дураки, верно?
Кэмпион в постели покачал головой и задумался.
– Да, – кивнул он.
Льюк отхлебнул остывшего чая.
– Рене поведала мне невероятную историю про папашу Боуэлса, – сказал он. – О том, что тот якобы заранее заготовил гроб для Эдварда. «Вот это сюжет так сюжет» – так отреагировал я.
Кэмпион кивнул:
– Да. Я и сам почувствовал дурной запашок от этой легенды. Хотя не разобрался в механизме аферы. А вы? Между прочим, там у них сейчас торчит Лагг. Работенка в самый раз для него. Пусть это не слишком этично, но для нас полезна их давняя вражда. Интересно, что он транспортирует? Табак? Или меха?
Лицо дивизионного инспектора потемнело от злости:
– Старый прохиндей! Ненавижу подобные сюрпризы на своем участке. Так дело не пойдет. Контрабанда в гробах! Самый старый трюк из всего арсенала. Я сдам им Боуэлса. Зря я думал, будто знаю эту улицу как свои пять пальцев.
– Но ведь мы можем и ошибаться, – Кэмпион тщательно старался убрать из своей реплики даже намек на утешительную интонацию. – Складывается впечатление, что ему действительно нравится профессия похоронных дел мастера. Он вкладывает душу в нее. Вдруг его история – чистейшая правда? Честно говоря, меня это не удивит.
Льюк посмотрел на него с одобрением:
– В том-то и состоит главная проблема с людьми, подобными этому старому проходимцу, в наших местах. Порой глупейшая, казалось бы, сказка, которую они тебе подсовывают, оказывается правдивой до последнего слова. Не скажу, что считаю Джаса плохим профессионалом, однако на байку, какой он великий художник в своем деле, тоже не клюну.
– Что собираетесь делать? Провести тщательный обыск? Сунуть зубочистку в каждую дырку в стене?
– Разумеется, раз уж нам теперь известно о его проделках, в чем бы они ни заключались. Если только вы, сэр, не пожелаете, чтобы мы на время оставили его в покое, пока вы разберетесь с самым важным расследованием. А от нас он уже никуда не денется. Есть еще вариант. Подсунем ему пакет с порошком и отправим на продолжительный отдых за решетку.
Кэмпион вновь прикинул масштабы личности Боуэлса и возразил:
– Нет. Он будет готов и не даст вам ни шанса. Да и мой рекламный агент не простит меня, если я попаду впросак, не проявив здравого смысла.
– Тогда остается Лагг? Я слышал о нем, но мы никогда не встречались. Говорят, однажды он отбыл тюремный срок. Это правда, сэр?
– Да. Это было до того, как он растолстел. Совершил неудачную квартирную кражу со взломом. Что касается Боуэлса, то вы напрасно сейчас полезете в его зверинец. Он, к сожалению, уже предупрежден, насторожился, и если вы даже что-нибудь найдете, его смогут признать только мелким нарушителем закона. Отделается штрафом.
– А не станем ничего предпринимать, он заляжет на дно, пока не сочтет, что опасность миновала, и тогда мы возьмем его за шкирку. – Дивизионный инспектор достал из внутреннего кармана пачку исписанных листов бумаги и тщательно перебрал их.
Кэмпиона вновь поразили точность и почти графическое изящество каждого его движения. Бумаги словно звучали для собеседника по мере того, как он просматривал их: это ошибка, это не важно, это может подождать – и так далее. По подвижным чертам его лица пробегал то свет, то тени огорчения.
– Гидробромид гиосцина, – внезапно произнес Льюк. – Как думаете, сэр, есть вероятность, что у папаши Уайльда, аптекаря, им забиты целые шкафы?
– Шансы ничтожные, – Кэмпион говорил со знанием дела, которого и ожидали от него. – По моему представлению, данное вещество редко употребляется в медицине. Мода на него распространилась лет сорок назад в виде антидепрессанта в случаях маниакального психоза. На самом деле оно служит аналогом атропина, но гораздо более сильное. А ядом стало считаться с тех пор, как Криппен попытался отравить им Белль Элмор
[13].
