Глава 4
Толлеус. Горькая правда
Несмотря на вполне официальное предложение о трудоустройстве, Толлеус все еще не стал полноправным работником посольства. Не пройдены все инструктажи, не выполнены проверки на благонадежность и пригодность, не пришла характеристика с прежнего места работы. Правда, заочно он уже выполнял свои обязанности по ремонту, совершенствованию и улучшению голема. Все сотрудники были в курсе относительно статуса старика и вели себя весьма приветливо.
Маркус лично снял проклятия сразу по прибытии в посольство, и сейчас же старик отметил значительное снижение потребления маны жилетом. Жизнь налаживалась. Вечер выдался свободный, но идти куда-то было уже поздно. Толлеус предпочел остаться на ночь в посольстве. Во-первых, тут есть кордосские комфорт и безопасность – все то, что в последние недели виделось лишь во снах. Во-вторых, никакого смысла тащиться через полгорода в «Толстяк»: стеречь там нечего. И наконец, в-третьих, попросту хотелось хорошенько осмотреться. Во многие помещения доступ Толлеусу все еще закрыт: массивные двери без ручек не хотели распахиваться перед ним. И на том спасибо, что с посохом пустили, не дожидаясь выполнения всех формальностей.
В уютной комнатке со столиками, похожей на зал для совещаний или банкетов, на специальной полочке обнаружилась кипа аккуратно расставленных в хронологическом порядке «Оробосских Вестников». Искусник взял полистать самый последний. За время пребывания в стране чародеев он уже отвык от чтения новостей. Это в Кордосе налажен хороший выпуск всевозможных «Вестников» для разных слоев общества, а чародеи такого не умеют. У них и учебников-то нет, поэтому большинство жителей совершенно неграмотные. Правда, в Оробосе тоже продаются одно-два издания, но только они не местного производства. Статьи сочиняют местные писари, но заказывать копии оробосцам приходится в третьих странах, где налажен выпуск по искусной технологии. Здесь «Вестники» стоят огромных денег и являются скорее элементом успешности и престижа среди аристократов, нежели источником новостей.
Толлеус привычно прикоснулся пальцем к металлическому кружку размером с монету, прилепившемуся внизу листа, и немного подержал, согревая своим теплом. Сейчас же сработало плетение, высасывая ману из крохотного накопителя, и на бумаге проступило изображение. Старик чуть не выронил «Вестник»: с картинки во весь лист на него с угрозой смотрел Человек, тридцать лет пролежавший в беспамятстве в маркинской тюрьме. Только почему-то с черными как ночь глазами. Впрочем, искусник тут же взял себя в руки. Очевидно, сбежавший пленник – известная личность в Оробосе, вот и посвятили ему статью. Любопытно было узнать, что за человек так долго снабжал Толлеуса маной, поэтому старик тут же уселся поближе к светляку и погрузился в чтение.
Нет, все-таки он ошибся насчет статьи. Как оказалось, почти весь выпуск «Вестника» был посвящен одному человеку. И, что самое удивительное, оробосцы достаточно искренне делали вид, что понятия не имеют, кто же это такой. Конечно, это мог быть политический ход, дабы снять с себя ответственность за диверсионную операцию в соседнем государстве. И все же это могло быть правдой. Аналитики и эксперты наперебой выдвигали красивые гипотезы. Кто-то даже отстаивал предположение, что на самом деле этот тип – один из опальных академиков. Но большинство склонялись к версии, что все же это Повелитель Чар из третьих стран, о чем свидетельствовали его разговоры на даймонском.
Несмотря на обилие домыслов и повторы, Толлеус узнал немало нового. И чем дольше он читал, тем больше хмурился. Многое случилось после того, как он покинул Маркин. Оробосцы в своих статьях упражнялись в острословии, откровенно потешаясь над искусниками, которых с момента освобождения пленников из маркинской тюрьмы преследовали сплошные неудачи. В стране начались волнения и беспорядки на религиозной почве. По ночам горели храмы, а жрецов находили заколотыми в своих постелях или в темных переулках. Был введен комендантский час, но это лишь озлобило людей, и в городских стражников полетели камни. По мнению некоторых аналитиков, ситуация грозила вылиться во что-то более серьезное, нежели уличные беспорядки. Престиж империи на мировой арене пошатнулся.
Все подряд искуснику читать было неинтересно, поэтому кое-что он пропускал. Так, например, заметка о других освобожденных чародеях, о девушке и парне, осталась без его внимания. Неподтвержденные сплетни о провале легендарного отряда «СИ» – искусников специального назначения, при поимке беглецов навряд ли имели под собой основание – дочитывать статейку Толлеус не стал. Через строчку пробежал он глазами известие о казусе с трансляцией на весь мир секретного сообщения. По большому счету именно из-за этой утечки оробосцы оказались достаточно осведомлены о случившемся, чтобы подготовить целый выпуск «Вестника». И все же старика интересует не столько источник слухов, сколько личность таинственного пленника, а также возможное упоминание своей персоны.
К своему облегчению, искусник не нашел в газете собственного имени. Хотя волноваться в общем-то не о чем. Кто он такой, чтобы про него писали заметки? Даже если бы всплыли все его тюремные махинации, оробосские писари отмахнулись бы от этой «новости». Масштаб не тот.
Стерев со лба непонятно отчего выступивший пот, Толлеус отложил «Вестник», откинулся на спинку стула и закрыл глаза. С пленником, что так эффектно смотрит с первой страницы, почти ничего не ясно: ни кто он, ни откуда. Загадка. Вполне может статься, что благодаря своим видениям искусник знает про него больше всех следователей и маститых профессоров из столичной комиссии, вместе взятых. Однако кое-что новое удалось выяснить.
Во-первых, выходило, что сбежавший пленник не из Оробоса. Во-вторых, этот человек не был чародеем. И с первым, и со вторым старик был согласен: сегодняшняя встреча с таинственным искусником тому доказательство. Факт: люди, носящие эмблему рептилии, – однозначно искусники, пусть и не вписывающиеся в привычные рамки, а совсем не чародеи. Ну, может, чуть-чуть: не на пустом же месте оробосцы поют беглецу дифирамбы, восхваляя до небес свое чародейство. При этом человек, отремонтировавший голема, скрывался, не желая светиться. Дома так себя не ведут… Хотя все может оказаться совсем наоборот. Или вовсе беглец и невидимка – одно и то же лицо, и тогда никакие логические цепочки и закономерности тут не годятся.
Искусство и чародейство вместе – в голове не укладывается. Есть в этом что-то противоестественное. Разве это можно смешивать? Все же основная работа по ремонту Паука выполнена с помощью Искусства. Даже Маркус это подтвердил. И что с того, что это не обычное Искусство, а какая-то его параллельная ветвь? Пускай различия настолько сильны, что даже видавшие виды профессора смущаются. Суть от этого не меняется: Искусство – оно и есть Искусство.
Все это, конечно, интересно. В самый раз, чтобы потрепать языком на рынке, в трактире или на званом обеде. Однако совсем другое взволновало старика до глубины души, так что он даже стал нервно хихикать, потешаясь над собой. Наконец кусочки мозаики сложились в весьма неприятную для него картину: чудеса из видений нужно искать не в Оробосе, хотя следы привели сюда!
